— Ты пахнешь пивом, — говорит она.
Он пожимает плечами.
— Тебе велосипед починили?
— Да.
— И коленка в порядке?
— Ты можешь со мной прогуляться? — спрашивает она.
— Прогуляться?
— Просто прогуляться.
— Зачем?
Она сглатывает от волнения и смотрит на него.
— Сам знаешь зачем.
— Неа, — взвешивает он. — Ты вроде опасная.
Она ему не перечит:
— Значит, боишься?
— Нет. Но не могу. Прямо сейчас не могу.
Ему свистит рабочий постарше — пора грузить бочки.
— У меня работа. Может, завтра? — спрашивает он.
— Завтра.
— Будешь здесь?
Анна разглядывает парня. Его рубашка из-за пота прилипла к телу.
— Наверное, — отвечает она. Подходит ближе. Собирает в кулаки его рубашку, прижимается ртом к его рту, жадно целует — и с чмоканьем отпускает. Она чувствует, как ее взгляд отбрасывает его назад.
— Иди работай, — велит она ему, садится в седло, бьет ногой по педали — и несется прочь.
Слово, о котором она не думает, не хочет думать: отмщение.
После ужина отец устраивает для нее западню на кухне. Она моет посуду, а Мип вытирает и расставляет ее на полке, когда к ним в облаке добротного трубочного дыма заходит Пим.
— Я закончу посуду с Анной, — сообщает он Мип, и та не сопротивляется, как всегда, когда мужчина предлагает ей помощь на кухне.
Анна сосредоточивается: она складывает тарелки в ванночку с мыльной водой, а потом моет их губкой. Запястьем откидывает с лица прядь волос. Только погрузив глубокую тарелку в ванночку для полоскания и выловив ее из радужной воды, она дарит Пиму первый взгляд.
— С каких это пор ты полюбил работу на кухне? — интересуется она.
— Ой, не знаю, но ты неправа, — добродушно отвечает отец, вытирая чашку выцветшим полотенцем. — Я помогал твоей маме с мытьем посуды довольно часто. Ты не помнишь?
Анна лишь пожимает плечами и начинает мыть следующую тарелку.
— Может, поговорим об этом, Анна? — спрашивает Пим слегка погасшим тоном, но все еще с надеждой.
— Поговорим о чем? — Тарелка звенит, ударившись краем о кастрюлю, когда Анна, ополоснув ее, передает отцу. — О том, что будет на ужин?
— Она дарит мне счастье, девочка, — говорит отец.
Анна хмурится, глядя на тарелку в своих руках.
— Ты заменил маму. В мгновение ока.
— Нет, нет, — поправляет ее Пим. — Это не так. Это другое. Хадас, она… — Он колеблется, его глаза мигают, пока он подыскивает слова. — Она дарит мне счастье другого рода, — говорит он. — Такое, какое я даже не надеялся испытать.
— Ты имеешь в виду — в постели? — безжалостно спрашивает Анна.
Пим выпрямляется, словно от удара хлыстом.
— Анна, как тебе не стыдно задавать такие вопросы?
Но Анна только неловко вздыхает, склонившись над раковиной.
— Я просто хотела уточнить, то ли ты хотел сказать.
— Нет, не это. Я хотел сказать, настоящее счастье. Счастье сердца.
Анна передает ему мокрую тарелку.
— О’кей! — говорит она.
Он принимает тарелку и безучастно трет ее полотенцем.
— Ты злишься, — говорит он. — Ты все еще очень злишься.
Анна молча на него смотрит.
— Хочешь ты признавать это или нет, но я узнаю это чувство, потому что сам его испытываю. До сих пор. Но я не позволяю ему властвовать над собой. Не позволяю, Анна, — с ожесточением твердит он. Затем переводит дыхание и трясет головой. — Но я вижу, что ты у него в тисках. Злость заставляет тебя страдать! Каждый день. Неужели я никак не могу помочь тебе от нее освободиться? Я пытаюсь, но у меня не получается.
Не успев осознать, что делает, Анна вдребезги разбивает тарелку о край раковины. Пим отступает на шаг, стискивая в руках обернутую полотенцем посудину.
— Ух! — восклицает Анна, но, когда на кухню вбегает Мип и обозревает случившуюся катастрофу, она уже плачет навзрыд.
— Прости, Мип! — Анна тяжело дышит и стряхивает слезы запястьем. — Я такая растяпа!
Ее отец глубоко вздыхает, видно, как ему больно. Он передает тарелку и полотенце Мип и выходит из кухни.