Колокола на Вестерторен звонят, призывая ее сестру. Марго уже тут, глаза ввалились, на груди желтая звезда.
— Ну, теперь ты счастлива? — требует ответа Анна.
Счастлива?
— Разве ты не этого хотела? Ты хотела получить меня в свое полное распоряжение. Ни с кем не делить. Оставаться с тобой навечно. Разве не это твой план?
Анна, у меня нет никакого плана. Ты сама это знаешь.
Анна откашливается. Вытирает глаза ладонями. Она будто упала на дно глубокого колодца.
— Значит, — вздыхает она, — значит, я опять одна. — Она откидывает волосы со лба. — Здесь я всегда буду одна. Вот почему мне так хочется уехать в Америку. Если я останусь здесь из-за Пима, то, боюсь, никогда не покину эту комнату. Буду ее вечной узницей. — Она глядит прямо перед собой в пустоту. И ловит взгляд Марго и спрашивает: — Как ты думаешь, Петер вспоминал обо мне?
Петер?
— После того как нас разделили на перроне.
Думаю, вспоминал.
— Ты в самом деле так думаешь? — Анна в сомнении. — А я о нем почти не вспоминала, — признается она. — Пока не вернулась в Амстердам. Только тогда. — Ее взгляд становится глубже. — Иногда мне кажется, что мне было бы легче, если бы я умерла с тобой. Если бы никто из нас не выбрался из Берген-Бельзена. Ужасно так думать, да?
Ответа она не получает. Место, где сидела сестра, опустело. Она одна.
22. Еще один день рождения
Милая Кит! Вот и опять прошел мой день рождения, так что мне, стало быть, пятнадцать.
За завтраком звонит телефон, на звонок отвечает Дасса, но через минуту вешает трубку.
— Вернулся Вернер Нусбаум, — объявляет она сидящим за столом Анне и Пиму и наливает ему вторую чашку кофе. — Анна, он будет ждать тебя в магазине после обеда.
Анна глядит на нее поверх тарелки с кашей. У нее отлегло от сердца, но она немного обижена.
— И это все? Вернулся и ждет меня? Никаких других объяснений?
Пим делает глоток кофе.
— Анна, я не сомневаюсь, ты допросишь его при встрече, — холодно говорит он. — А сейчас, пожалуйста, ешь!
Господин Нусбаум бледен. Он похудел. Улыбка слабая. Анна закатывает велосипед в лавку и ставит у стены.
— А вот и она, — объявляет он с деланым радушием. — Надежда литературы.
Приветствие Нусбаума ее задевает. Звучит нелепо.
— Я тревожилась, не случилось ли чего с вами, господин Нусбаум, — говорит она ему с неприкрытым упреком. — Приехала в лавку, а она заперта.
Улыбка на губах господина Нусбаума гаснет.
— Извините меня, Анна! Нежданно-негаданно пришлось съездить в Гаагу. Правительство, похоже, решило, что во время заключения в Аушвице я получил притличный доход, но не заплатил с него налога.
Анна чувствет, как ее лицо заливает жар.
— Какая низость!
Нусбаум пожимает плечами и ставит чайник на плитку. Что тут говорить?
— Пима это тоже касается?
— Это вопрос к нему.
Анна хмурится.
— Мы с ним сейчас мало разговариваем.
— Понимаю, — Нусбаум выдувает из чашки пылинку. — Вы будете кофе? Хотя он, к сожалению, эрзац.
— Нет, спасибо, — отвечает Анна приглушенным голосом, вспоминая холодноватое поведение Пима за завтраком. — Кофе плохо действует на мое пищеварение.
Господин Нусбаум кивает и сыплет кофе в кофеварку.
— Насколько помню, у вас скоро день рождения? Вам будет семнадцать?
Анна берет веник, чтобы вымести мусор из коридора.
— Да, — кратко отвечает она.
— Будете отмечать?
— Это не моя идея. Но кажется, да.