— Пим, ты когда-нибудь заберешь обратно мамочкино серебро? — говорит она вслух.
— Гмм?.. — Он закуривает сигарету, наморщив лоб.
— Мамочкино серебро, — повторяет Анна. — Ты говорил, что его забрали на сохранение друзья.
— Да, — подтверждает Пим.
— Или это такие друзья, что сохраняют его, оберегая уже от тебя?
— Я написал им, — говорит Пим, пуская струйку дыма. — Мы его непременно получим. Такие дела сразу не делаются. К концу войны все разъехались по разным местам.
— Ты так на все вопросы отвечаешь, — замечает Анна, но Пим делает вид, что не слышит, и смотрит на часы.
— Скоро придет господин Нусбаум. Он сказал мне, что приведет с собой особого гостя.
Анна переспрашивает:
— Особого?
— Понятия не имею, кого именно, — заверяет ее Пим.
Она полна любопытства, но старается это скрыть. Особый гость? А вдруг это ее кумир, Сисси ван Марксфелдт, которую господин Нусбаум пригласил на ее вечеринку? Вот это был бы настоящий подарок ко дню рождения.
Раздается стук в дверь. Анна слышит, как Дасса обменивается приветствиями с господином Нусбаумом в передней, и спешит туда. Но Нусбаум пришел один, в руках у него подарок, скромно завернутый в газету.
— Боюсь, мой подарок не такой уж шикарный, — признается он. — Всего только немного джема и кусок французского армейского мыла.
— Очень приятно. Благодарю вас, господин Нусбаум, — говорит она и, пытаясь скрыть разочарование, нюхает мыло. — Вы один?
Нусбаум продолжает улыбаться, но ей кажется, что он становится все меньше и меньше, словно его стирают ластиком, пока от него не остаются только улыбка и блеск глаз.
— Да, увы, я один.
— Знаете, когда я услышала от Пима, что вы приведете с собой, как он сказал, «особого гостя», я подумала… Вы ведь говорили, что знакомы с Сисси ван Марксфелдт, и я подумала, что может быть…
— Она не смогла, Анна, — прерывает ее господин Нусбаум. — В самую последнюю минуту. Извините! Я очень хотел, чтобы у вас появилась возможность с ней познакомиться, но теперь она живет в Бюссюме и состояние здоровья не позволяет ей приехать.
23. Жертва
Соблюдение правды и правосудия более угодно Господу, нежели жертва.
Учебное полугодие заканчивается, и начинаются летние каникулы. Отметки Анны ужасны. Пим сидит за завтраком и недовольно рассматривает их. Он особенно разочарован ее низкой оценкой по поведению.
— Печально, как ты относишься к своему образованию.
Удивительно, но в разговор вмешивается Дасса.
— Возможно, Отто, Анне школа более не нужна, — говорит она, делая глоток кофе. И спокойно встречает взгляд падчерицы. — Наверное, она уже готова вступить во взрослый мир.
Этим утром, приехав в книжную лавку, Анна видит, что господин Нусбаум неотрывно смотрит в окно и, похоже, не замечает ни погасшую сигарету, ни ее саму. На полу валяется раскрытая газета, тоже, по-видимому, забытая.
— Господин Нусбаум?
Молчание.
— Господин Нусбаум, — повторяет она.
Не выходя из транса, хозяин лавки говорит слабым, словно чужим голосом:
— Анна, вы слышали?
Анна насторожилась.
— Слышала что?
Она и раньше видела его в подавленном настроении, но в приступе отчаяния никогда. В первый раз, как ей кажется, она видит его лицо, каким оно было в Аушвице.
— На востоке снова убивают евреев, — говорит он.
Ее сердце сжимается. Замешательство не дает ей ответить, но господин Нусбаум, похоже, не замечает этого.
— Об этом пишут газеты.
Анна бросает взгляд на заголовки брошенной газеты. Слово ПОГРОМ выделенно крупным жирным шрифтом. Любимое средство ангела смерти.
Кровавый навет. Древнее оправдание погрома. Местечко. Мальчик из семьи христиан будто бы похищен евреем, и тут же распущен слух — евреи воруют христианских младенцев для ритуальных убийств. Они выкачивают из них невинную кровь для освящения своего святотатственного хлеба — мацы. Ничего нового. В любом случае стрельба начинается, когда на место прибывает полиция, после чего толпа приступает к убийствам и разбою. На следующий день становятся известны итоги: убиты не менее сорока евреев — мужчин, женщин и детей. Их забили камнями, зарезали, застрелили, забили до смерти. Включая еврейку и ее грудного сына, схваченных в их собственном доме, ограбленных и затем расстрелянных «при попытке к бегству».
— Все это продолжается! — вскипает Анна.