Она осмотрела его с ног до головы и покачала головой.
— Даже половины поверхности.
Уродливая гримаса на его лице сказала ей, что она задела нерв, а прилив сил, который он послал через ее тело, сделал ее пьянящей. Не останавливаясь, она копнула глубже.
— Ты никчемный кусок дерьма, ты даже не смог сломить женщину, которую держал в плену несколько месяцев. Ты не мужчина. Ты бесхребетная свинья, маскирующаяся под мужчину.
Это поразило его.
По какой-то причине у него было слабое место в отношении своей превосходной мужественности.
Лайла захихикала.
— Что? Мама не любила тебя в детстве? Она говорила тебе, что ты тоже ничего не стоишь?
— Заткнись, — прорезался его голос, полный ярости.
Лайла чувствовала призыв жестокости, силу, которую она таила в себе, такую соблазнительную. Она чувствовала, как изворачивается и превращается в нечто уродливое, чтобы сравниться с ним, чтобы одержать над ним верх. Но это была бы не она. Она не была жестокой, и те месяцы потраченные на исцеление и поиск себя, она не знала, сможет ли спуститься в эту темную дыру. Жестокость всегда резала руку, наносящую удар.
Она была слишком ценна, чтобы рисковать.
Но она хотела отомстить. Она хотела, чтобы ему было больно.
До сих пор Человек-Тень отсутствовал, позволяя ей делать все, что она хочет, давая ей свободу брать свою силу.
И она чертовски любила его за это. Она любила его за то, что он дал ей дом, дал ей место, где она могла бы принадлежать, дал ей пространство, где она могла бы просто быть. И она любила его за то, что он привел ее в место ее кошмаров, за то, что он мстил за нее и натягивал веревки на монстров, заставляя ее понять, что все это больше не имеет над ней власти. Она выросла, она эволюционировала, и той испуганной, уставшей девочки, которой она была, больше не существовало в этой дыре. Женщина, которой она была сейчас, женщина, которой она хотела быть, не хотела быть жестокой.
Запах бензина медленно заполнял комнату.
Лайла огляделась, пытаясь понять, откуда он исходит, но ничего не увидела.
Тогда она сделала шаг назад, к порогу.
— Мне тебя жаль, — сказала она лысому мужчине. — Мне жаль, что ты никогда не знал любви. И мне жаль, что ты умрешь мучительной смертью в одиночестве, зная, что тебя никогда не любили.
Выражение его лица потемнело.
— Ты думаешь, он любит тебя? — выплюнул он. — Он использует тебя из-за того, кто ты есть, из-за того, откуда ты родом. Он говорил тебе об этом?
Она застыла на месте, ее дыхание замерло в груди.
Лысый мужчина рассмеялся.
— Он рассказал тебе о твоем брате? Человеке, который искал тебя почти двадцать лет?
Лайла замерла.
О чем, черт возьми, он говорил?
Он лжет. Он должен был лгать. У нее не было брата. У нее не было семьи. Не может быть.
Прежде чем лысый мужчина успел сказать еще хоть слово, она почувствовала присутствие у себя за спиной.
— Все еще веришь мне?
Она закрыла глаза, услышав знакомые слова, и напомнила себе, что шесть лет назад она доверила этому человеку своего ребенка, доверяет ему и сейчас. Она прожила с ним достаточно долго, чтобы понять, что для него главное — ее благополучие.
— Да, — прошептала она.
— Хорошая девочка.
Она почувствовала мягкий поцелуй на своей шее.
— У… у меня есть брат? — спросила она, не в силах сдержаться. Она почувствовала секундную паузу.
— Да.
Ее колени подкосились, и она почувствовала, как ее тело рушится, его сильная рука обхватила ее за талию, чтобы поддержать.
— Я ждал, когда ты будешь готова. Ты не могла встретить никого, как себя.
Она сосредоточилась, держась за его руку, ее мозг обрабатывал все. У нее был брат, который искал ее двадцать лет или около того, что означало, что он был старше ее.
У нее был старший брат.
Она не знала, какие эмоции охватили ее, не знала, что происходило в ее теле, когда это осознавалось. Она осознавала, что лысый мужчина что-то говорит, осознавала тихое, но твердое присутствие позади нее, но не более того.
У нее был старший брат.
Слезы текли по ее щекам, ногти впивались в предплечья мужчины, за которого она держалась, дыхание было тяжелым.
Она доверяла ему, но она была зла, зла, потому что он знал об этом и не сказал ей, зла, потому что она так долго продолжала думать, что у нее никого нет. Какая-то часть, более рациональная, соглашалась с ним, что она не была готова морально и эмоционально к подобным новостям. Но она все равно злилась.