Он почувствовал, что меч вырвался из его рук и взмыл в воздух; он видел, как стальной клинок пролетел вблизи тех мужиков; Борис мельком увидел небольшие фонтаны крови… Кровь была тёмная, густая, смолянистая…
Борис бежал. Он уже ни на что не обращал внимания. Только бы побыстрее покинуть это место! Это проклятое место, где только что, по вине всё тех же девиц, пролилась кровь. Опять кровь! Зачем им столько крови? Они сумасшедшие эти девочки!
Он бежал. Бежал и бежал. И не мог поверить, что совсем перестал слышать в своей голове мысли дьяволиц.
Но он не останавливался. Бежал, пока хватало сил.
И наконец он выдохся. Борис не мог больше сделать ни шагу.
И он упал. Свалился, как мёртвый; и чувствовал, что вскоре и вправду его коснётся костлявая рука Смерти.
Так пролежал он неизвестно сколько времени, после чего очнулся, словно ото сна, огляделся и понял, что теперь он свободен: нет тех дьяволиц, нет их контроля, нет принуждений и приказов. И нет крови.
Но осталась бесконечная усталость; тело словно выжатый чайный пакетик; все мысли путались, и реальность казалась кромешным адом. Но ад постепенно отступал, и отступал именно потому, что Борис смог убежать от…этих «девочек»…
Только вот, куда теперь идти? Где он находится? Вокруг сосны и хвоя под ногами.
Нужно идти. Идти хоть куда-нибудь! И наедятся, что Господь выведет – не оставит в беде, укажет путь.
И Борис шёл.
Сам не зная, куда…
Как долго продолжалось это бесцельное странствие, Борис не мог сказать; он потерял счёт времени, практически потерял рассудок, и единственное, что удерживало сознание в его голове – это цель; а цель – как можно дальше уйти, чтобы маленькие дьяволицы не нашли его и не принялись снова за своё.
Понурив голову, он ступал по прошлогодним иголкам, почти не воспринимая действительность. В мыслях до сих пор был страх, хотелось спрятаться, хотелось, чтобы хоть кто-нибудь указал ему правильный путь. Путь спасения. Место, где не будет этих коварных «девочек».
И в какой-то момент он вдруг заметил странную звезду, что сияла где-то далеко-далеко. Её свет, словно божественное дыхание струился издали, проникая в душу и маня… Маня к себе.
Борису действительно показалось, что этот неизвестно откуда взявшийся свет манил его.
Он остановился. Посмотрел на далёкую звезду, которая словно спустилась с неба и сияла где-то невысоко над землёй. Её свет как бы пробивал все эти деревья, которые окружали Бориса, и звал к себе.
Борис перекрестился. Слова молитвы всплыли в памяти, и он три раза прочитал Отче наш. Он вспомнил, что всегда был набожным: ходил в церковь, постился, причащался, исповедовался. Так вот, значит, что случилось, думал Борис, это бог решил все-таки помочь и указывает путь. Свет от звезды был настолько чистым, благостным, что Борис уже не сомневался. Он пошёл, видя перед собой только лишь эту звезду. И он знал, что она выедет его, укажет место, где можно спастись.
Теперь он знал путь. К звезде! Только туда. И ни шагу назад.
[1] Easy - Спокойно.
XIV
13. 09. 2015
20:45 мск
Когда снова Михалыч остановился, Лёха уже знал, что от этой остановки ничего хорошего ждать не придётся.
Так и случилось. Михалыч вновь отослал Федю с женщинами подальше, а сам махнул Лёхе, и они свернули вправо.
– Ну? Что ты на это скажешь? – спросил Михалыч, вытаскивая сигарету.
Лёха лишь вздохнул и развёл руками.
Они стояли возле двух сосен, которые росли так близко друг к другу, что казалось, это одно дерево. И как раз перед этим двойным деревом лежал труп.
Труп практически ничем не отличался от первого: разодранная шея со следами укусов, одежда, говорившая о драке, и аккуратно вырезанные пуговицы вместе с материей.
Это был мужчина лет пятидесяти. Двухнедельная щетина топорщилась, как щётка по металлу. Всё лицо было в крови, а в руке мужчина до сих пор сжимал отвёртку, которой, по всей видимости, пытался защититься от нападавшего.
На теле было три раны, помимо разорванной шеи. Удары были нанесены в область живота и грудной клетки; один удар пришёлся прямо в сердце. Раны были колотыми; при ближайшем рассмотрении выяснилось, что оружием служил очень широкий нож. Рубцы были не менее семи сантиметров длиной.
«Охотничий нож? – думал Михалыч. – Возможно…»
И тут он вспомнил тех расчленённых ребят, что раньше лежали на полянке, а теперь, если верить Лёхе, решили прогуляться. Тогда Михалыч подумал о мече. Интересно, почему? Почему именно меч? Версия была настолько фантастической, что так и просилась, чтобы её отмели, как невозможную, но, ещё раз взглянув на раны, Михалыч снова подумал о мече. Этот меч буквально запал ему в душу, и Михалыч никак не мог отделаться от этой навязчивой мысли.