А потом послышался тихий писк. Откуда он исходил понять было нельзя. Он шёл сразу ото всюду. Он словно накрыл весь город, пригвоздив жителей к месту.
Все стояли и ждали чего-то, хотя инстинкт самосохранения настоятельно требовал убираться с улицы как можно быстрее. Но убравшись с улицы, жители всё равно не спрятались бы от этого жуткого писка, который, казалось, всё нарастал и нарастал. Те, кто остались дома, слышали его также отчётливо, как и те, кто стоял на улицах.
С каждой секундой писк усиливался. Все стояли, как статуи, не в силах сдвинуться с места. Терпеть этот душераздирающий писк было невыносимо. Писк влезал под кожу, наполнял голову, проходил сквозь тело, доводил до исступления, но никто, ни один человек, не смог пошевелиться.
Город превратился в большой музей под открытым небом, где собрались недвижимые фигуры людей, а музыкальным сопровождением служил монотонный писк, который всё больше нарастал.
Никто не смог потом сказать, сколько прошло времени. Но всё закончилось. Резко писк оборвался, а люди, все как один повалились на землю и на некоторое время застыли.
Только спустя пару минут некоторые стали копошиться и пытаться встать.
***
13.09.2015
00:33
УАЗик ехал как обычно до тех пор, пока не послышался странный писк. Эта звуковая аномалия буквально сковала все мускулы Сергея Михайловича, отчего об управлении машиной можно было уже забыть. УАЗик на полной скорости съехал с трассы и вонзился в небольшую речушку, что протекала в лесочке. В тот момент Михалыч всё ещё продолжал видеть происходящее, но сделать ничего уже не мог. Салон быстро наполнился водой, погрузив ноги водителя в воду почти до колен. Но советскую машину не так-то просто укокошить, поэтому зелёный УАЗ вскоре выскочил из воды и врезался в старое дерево. И только тогда этот неубиваемый танк остановился. Двигатель по какой-то причине выключился сам. А Михалыч вывалился из приоткрывшейся двери на землю.
Вставать было трудно. Участковый почти не помнил, как вывалился из машины. Всё произошло настолько быстро и непонятно, что восстановить произошедшие события в памяти было очень трудно.
Что это было? Что за писк? Ухватившись за открытую дверь машины, Михалыч всё же встал на ноги. Его шатало, как пьяного; взгляд не мог сконцентрироваться ни на чём определённом, и обескураженный служитель закона ещё некоторое время стоял, держась за дверь машины и боясь пошевелиться.
Так стоял он до тех пор, пока не почувствовал резкий запах. Принюхался… В этот момент мысли его прояснились, он смог начать трезво рассуждать и сразу же определил, что это за запах. Воняло дымом, как будто бы горит пластик или резина. В нос ударил отвратительный запах, от которого участковый буквально отпрыгнул назад.
Что горит?! Где горит?! И что тут, чёрт возьми, вообще происходит?!
Михалыч посмотрел по сторонам, но ничего особенного не заметил. Лес, как лес. Позади журчит узенькая речка, сквозь которую он только что проехал. Мокрые ноги замёрзли, – сентябрь всё-таки! Но вот руки… Он не сразу обратил внимания, что руки буквально раскалены.
– Твою дзензеля мать! Что за херня!? Что за эпидерсия?!
Руки светились изнутри, словно раскалённые металлические клешни. В это невозможно было поверить.
И Михалыч не поверил! Он быстро сунул руки в карманы, но тут же заорал благим матом, потому что опалил себе ноги, а брюки занялись гореть.
Михалыч думал не больше секунды. В мозгу пронеслась целая цепочка рассуждений, и тут же пришло решение – этой скорости мог бы позавидовать сам мистер Шерлок Холмс! Участковый кинулся к реке и прыгнул в воду.
Послышалось шипение, словно раскалённую железяку всунули в жидкость. Михалыч посмотрел на свои руки: свечение быстро погасло, и руки приобрели нормальное состояние.
Брюки, конечно же, гореть перестали. Посидев в воде несколько мгновений, участковый почувствовал жуткий холод. Вода-то холодная! Сентябрь! Да и на улице не жарко!
Выскочив из воды, Михалыч уставился на свои руки, всё ещё не веря в происходящее. И только когда снова почувствовал едкий запах дыма, обратил внимание на УАЗик. Дверная карта водительской двери, за которую он недавно держался, была объята пламенем.