Они прошли под мерцающим светом вывески, и его сияние озарило шок на их лицах.
Все пропало. Все три автомата были взломаны и разграблены. Повсюду были разбросаны обертки, оставленные тем, кому посчастливилось найти их первым. Они объелись в исступлении и не оставили после себя ни крошки.
Пол был полностью усыпан осколками битого стекла. Оно хрустело под ботинками Тревора, когда он пробирался к машинам. Мэтт остался в холле, руки безвольно свисали по бокам. Его лицо изменилось от шока к отчаянию.
— Ничего, — сказал Тревор. Он заглянул внутрь всех машин. Он проверил позади них и между ними. Но он пришел пустой. — Там нет ничего, — он откинулся на пятках, будто это осознание могло прикончить его. Вместо этого он бросился вперед и ударил кулаком по ближайшей машине. — Там нет ничего! Ничего! Ничего!
Тревор кричал, пока его голос не сорвался, пока слово «ничего» не стало чем-то ужасным и бесчеловечным. Он был подобен дикому зверю, борющемуся с ловушкой: его гнала паника, ярость и вся сила. Он ударил пальцами ног по автомату, а костяшками пальцев по клавиатуре. Его кровь стекала по металлу горячими красными линиями.
Но он не останавливался.
Шум пугал Мэтта. Он отшатнулся, прижав руки к груди. Он был так обеспокоен криком Тревора, что не увидел человека, подкрадывающегося слева от него.
Этот мужчина был на шесть дюймов выше Мэтта или Тревора, и он весил больше, чем они оба вместе взятые. Его шаги нельзя было назвать бесшумными, и когда Мэтт резко развернулся, мужчина ударил его прикладом дробовика по носу.
— Что вы здесь делаете, а? Что вы делаете на моем месте? — проревел мужчина.
Мэтт не ответил. Он отбежал на четвереньках и присел у стены, держась за нос. Когда он убрал руки и увидел кровь на них, он расплакался.
Мужчина плюнул на него и повернулся к Тревору. Он сильно тряхнул дробовик, и камера начала наполняться смертоносной волной энергии.
— Сейчас я спрошу еще раз, и потом уже не буду спрашивать: какого черта вы все делаете на моем месте?
Ствол дробовика с солевым приводом у мужчины был направлен ему в грудь, достаточно близко, чтобы слабый голубой свет падал на его футболку. Но Тревор не моргал.
— Мы искали еду. У вас есть?
— Может быть. Но это не ваше дело, — прорычал мужчина. — Вам лучше уйти отсюда прямо сейчас, иначе я вас убью.
— Пожалуйста, нам нужно совсем немного. Ровно столько, чтобы добраться до следующего города.
— Нет. Я упорно трудился ради этой еды, и я не позволю каким-то мальчишкам уйти отсюда с ней, — он поднял ствол, чтобы прицелиться Тревору в лицо. — Считаю до трех. Один…
Тревор не двигался. Он смотрел на Мэтта широко распахнутыми умоляющими глазами. Мэтт стоял за мужчиной. Он мог вывести его из равновесия и дать Тревору время сократить разрыв.
— Два…
У Мэтта слезы текли по щекам, а из носа — кровь. Он со стоном покачал головой. Он не будет этого делать — они должны были просто встать и уйти, пока еще могли.
Но губы Тревора искривились в рычании.
Он не отступит.
— Три!
Из ствола вырвался бело-голубой взрыв. Он попал в переднюю часть автомата веером обжигающего света, а затем испарился — быстро, как вспышка фотокамеры. Тепло сожгло кончики резиновых портов и расплавило клавиатуру до жижи.
Едкий дым щипал воздух. Мужчина сильно моргал, осматривая пол в поисках тела Тревора. Его глаза расширились, а жир под подбородком задрожал, когда он понял, что промазал.
Тревор бросился в сторону в последний момент. На рукаве его джинсовой куртки была полоска дыма, а под ней — полоска обгоревшей плоти. Он прислонился к стене, сжимая рану. На мгновение в его глазах вспыхнула боль, но затем пришло что-то еще.
Что-то опасное… и темное.
— Аргх!
Тревор бросился вперед с поднятым ножом.
Мужчина целился из дробовика.
Мэтт закрыл глаза с визгом.
Все трое исчезли в очередном взрыве энергии. Луч упал на пол и разбрызгал щебень во всех направлениях. Стеклянный град пробил тонкое пластиковое покрытие на вывеске торгового зала. Он поразил лампочки внутри и взорвал их, погружая всю комнату во тьму.
За взрывом последовал звук жестокой потасовки. Тела ударялись о стену. Ботинки скрипели по холодному кафельному полу. Слышались хрипы и визги, когда кулаки сильно вонзались в плоть. Затем внезапно все звуки оборвались — все, кроме одного.