— Только вы не того поднимаете, — медленно пробормотал я и, обеими руками взяв сущность за локоть, потянул его на себя — но безрезультатно. Тогда я попробовал ещё раз, и вновь остался на прежнем месте: мне не удалось сдвинуться ни на шаг.
— Оставьте, у вас вряд ли получится, — засмеялся чёрный человек, по-прежнему стоявший позади и всё это время спокойно следивший за происходящим. — Тяжёл, не правда ли?.. Нет, вам его не сдвинуть.
— Но почему? — я уже выпустил локоть любопытного господина и теперь уже безучастно наблюдал за его сотрясанием. — Что я делаю не так?
— Просто его привязанность к своему бывшему телу значительно превосходит ваше желание его от него оттащить. Нет, «значительно» — это даже не то слово; тут надо сказать «несоизмеримо». Вот, если бы вы обладали огромной волей или великим состраданием к этой душе вкупе с желанием помочь ей, тогда бы вас, непременно, ждал успех.
— А вы можете его сдвинуть?
— Нет; нет, конечно, — добродушно воскликнул собеседник. — Я ведь, как и вы, обычный человек. Только просветлённые души способны на такие вещи, если хотите, святые. Но и они, насколько мне известно, прибегают к этому не очень часто, ведь у каждого свой путь, и этот путь душа должна пройти самостоятельно — её никто не должен по нему волочить или вести силой. А помогать — пожалуйста. Однако опять-таки — не все готовы принимать помощь.
— Вы мне поможете? — умоляюще простонал любопытный господин, но я, ничего не ответив, отрицательно покачал головой, и он продолжил свои бесплодные попытки вытащить из сугроба то, что всё ещё считал собой. «А ведь это не больше, чем следы на снегу», — возникла странная мысль.
— Пойдёмте, — позвал меня чёрный человек. — Больше здесь делать нечего.
— Пойдёмте, — отозвался я.
— Кстати, думаю, можно уже перейти на «ты». Меня зовут Давид.
Глава II. Дорога в L.
Оказалось, что имя «Давид» мой новый знакомый выбрал себе сам, причём ещё во время предыдущего пребывания в этом мире. Как его звали в последней жизни, он не сказал, да и вообще старался о ней не упоминать. «Лучше и тебе пока не копаться в своей памяти, — посоветовал он. — Это может ухудшить самочувствие, а то и вовсе притянуть к телу. Помнишь, я рассказывал про нить? Так вот, сейчас она ещё довольно прочна — подожди хотя бы немного».
Оставив место крушения, мы направились в указанную им сторону. Двигались мы довольно быстро и за считанные минуты преодолели такое расстояние, какое, будучи людьми, прошли бы часа за четыре. Однако, как я узнал позже, это был далеко не предел. При желании мы могли бы развить и куда большую скорость и через несколько мгновений оказаться в нужном нам месте. Но прежде чем отправиться непосредственно в город, Давид решил заглянуть в какую-нибудь местную деревеньку. «Хочу посидеть в церкви, — объяснил он. — Люблю их в сельской глубинке». Я немного удивился, но ничего не сказал.
Деревню удалось отыскать очень скоро. Она была довольно-таки солидного размера и даже имела некоторое количество кирпичных двухэтажных домов на несколько отдельных квартир. Остальные дома были одноэтажными, преимущественно сложенными из брёвен. Многие оказались в весьма хорошем состоянии: не так давно выкрашенные, с разрисованными ставнями и красивыми резными наличниками; правда, встречались и избы совсем неприглядные, с перекошенными крышами и заколоченными окнами, — по-видимому, в них уже никто не жил, — но всё же это были лишь редкие исключения. Словом, деревня оказалась хорошей и производила приятное впечатление.
Церковь мы увидели ещё издали. Это была сравнительно высокая постройка, располагавшаяся ближе к центру села. Как и большинство домов, построена она была из дерева, нехватки которого местное население явно не испытывало — с одной стороны деревня примыкала к огромному смешанному лесу. С виду храм был довольно прост, без изысков, но казался весьма добротным. По сути, он представлял собой кубическое здание с сенями, оббитое коричневатой лакированной вагонкой. Над ним самим и над входной частью возвышались две небольшие башенки, увенчанные похожими на луковки чеснока серебряными куполами. Рядом с церковью располагалась деревянная звонница с красной конусовидной крышей. На ней и на куполах стояли скромные восьмиконечные кресты.
Мы зашли на двор. Было ещё раннее утро, но у крыльца уже кто-то чистил снег — это оказалась женщина средних лет, крупная, с вытянутым белым лицом. «Бог в помощь», — проговорил Давид, когда мы проходили рядом с ней, но она, конечно, никак не отреагировала. (Я снова удивлённо взглянул на своего спутника.) Невысокая массивная дверь храма была приоткрыта, и мы, словно самые обычные прихожане, медленно вошли вовнутрь. Там стоял полумрак — помещение только готовилось к утрене. Пока здесь была только совсем юная девушка, одетая в тёплое бардовое платье, в длинном белом платке. Она уже зажгла несколько лампадок перед образами, а теперь занималась настенными светильниками. Давид сел на скамью, и я последовал его примеру. Несколько минут мы просидели молча.