- Вали их! - крикнули из толпы.
Стас едва успел увернуться от брошенного стула, как на него двинулся здоровенный малый, выхватывая на ходу сразу два револьвера. Взмах, бросок и малый, вскинув руки к лицу, упал навзничь, поражённый в лоб тяжёлым пустым стаканом. Падая, малый успел пальнуть из обоих стволов. Сбитая с потолка люстра с бутафорскими свечами с треском обрушилась на стрелка.
Сразу четверо посетителей бросились на Пижона. Он отступил к стене и, сорвав с неё ржавую алебарду, принялся крушить нападавших. Нападавшие теснили, поминутно бросая стулья и зелёные пивные бутылки.
Бес был занят ещё с двоими, с весёлой яростью отбиваясь от ножа и тяжёлой стальной дубинки. Из-за спин нападавших грянули выстрелы. Один, другой, третий. Кто-то в чёрном, вскочив ногами на стол, лупил, почти не целясь, из карабина. Стас почувствовал короткий жаркий удар в бок и вспышку невыносимой боли. Он закрыл рану рукой и бросился в сторону, уходя от пуль.
- Бес, прикрой командира! – крикнул Пижон, отбивая очередной выпад.
Крутясь по полу как юла, Бес сбил с ног обоих нападавших и без замаха метнул в чёрную фигуру узкий десантный нож. Человек в чёрном вскрикнул, хватаясь за рукоять, торчащую из плеча, и выронил карабин. Через секунду он боком грохнулся со стола и упал под ноги нападавших.
Стас активировал аптечку и боль в боку немного утихла. Он схватил с пола валявшуюся бутылку и ударил ей в чью-то оскаленную рожу…
…В разгар боя, когда оглушённый Стас осел на пол, теряя сознание, когда раненый Пижон упал на колени, уронив алебарду, а растерзанного Беса зажали в угол и лупили прикладами автоматов, дверь бара с грохотом отворилась.
В проёме обозначилась фигура в чёрной грубой рясе, перехваченной пояском, и клобуке, глубоко насаженном на мясистое лицо, обрамлённое окладистой бородой…
Глава 3 Отец Феофил
Глава 3 Отец Феофил
- Братья и сестры, остановитесь! – трубно возвестил вошедший, воздев руку с большим тускло замерцавшим крестом. - Деяние сие не угодно Господу.
- А шёл бы ты, батюшка, монашек щупать! - крикнули из толпы.
Контрабандисты загоготали, задрав кадыкастые небритые шеи.
Мгновенно из-под рясы вынырнул воронёный ствол помпового ружья и раздался оглушительный выстрел. Топор, висевший над барной стойкой, накренился и рухнул, увлекая за собой груду бутылок. В баре воцарилась церковная тишина.
- Не помышляйте, братья, испытать крепость духа моего, ибо слаб он, - крутым басом заявил поп. - Кто поддастся искушению дьявольскому и на меня, грешного, ствол поднимет, отправлю в райские кущи, не отпустив грехов и не приняв покаяния. А теперь, братья, бросьте свои перья, волыны и прочие бесовские непотребства.
Ствол ружья покачнулся, показывая, куда именно нужно бросать бесовские непотребства. Короткая проповедь пастыря возымела действие на заблудшие души. На пол с тяжёлым лязгом посыпались ножи, кастеты, и разнообразнейший огнестрел. Отдельной горкой контрабандисты опасливо сложили гранаты.
- Будем считать, братья, что сии предметы, которыми смущал вас лукавый, пожертвованы от раскаявшихся сердец ваших на божий храм.
Послышался новый ропот, и какой-то прыткий малый выпрыгнул из-за спин, блеснув жалом зажатого в кулаке стилета. Батюшка не сделал и шага, чтобы уклониться от дерзкого выпада. Он лишь качнулся в сторону, пропуская клинок и ткнул нападавшего стволом ружья в подбородок. Прыткий малый выронил стилет, и, скуля от досады и боли, бросился в дальний угол, спотыкаясь о перевёрнутые столы и стулья.
- Суета сует, - покачав головой, произнёс поп укоризненно, - ибо сказано в писании: паче других окаянны есть человеки. А кто из вас, братья, раб божий Призрак? – спросил он, окидывая взглядом расквашенные и окровавленные физиономии.
Стас попытался встать, но сломанные в драке рёбра так явственно напомнили о себе, что он снова повалился на пол. Голова страшно гудела. Отпихнув от себя обезоруженных противников, Бес бросился к командиру. Выглядел он не намного краше Стаса: заплывший глаз, разорванный в клочья комбинезон и сочащаяся кровью рана на левой ноге. Бес, рыча от боли, помог Стасу встать. Только теперь Стас смог оглядеть место схватки. Среди развороченных столов и стульев лежало пять или шесть тел. Двое не шевелились и их уровень жизни был безнадёжно чёрен. Мертвы.