— Да, мы отвлеклись, — согласился Дэн, — так что там с Романовым?
— Заговорщики хотят взорвать мост на пути следования правительственного состава. В течение ближайших двух-трех дней.
— Поподробнее о заговорщиках можно? Кто такие, к чему стремятся, чем им не угодил Романов?
— Сведения об этом довольно отрывочные, — отвечал Лин, — все, что нам стало известно, это недовольство руководства союзных республик попытками Романова изменить структуру госуправления страной.
— А конкретнее?
— Романов, по нашим данным, хочет убрать из Конституции пункт о свободном выходе республик из Союза, — ответил Лин, — ну и еще кое-что… например реформировать систему образования и сделать русский язык главным.
— А сейчас разве он у них не основной?
— Не совсем… — ответил министр, — это язык межнационального общения, как записано в Конституции, но следом идет приписка о всемерном развитии национальных языков. И еще республиканским властям очень не нравится проект перераспределения бюджетных средств.
— Денежный вопрос — это тоже серьезно, — задумчиво произнес Дэн. — А кто входит в число заговорщиков?
— Практически все руководители союзных республик, — тут же ответил Лин, — за исключением России, конечно, и Белоруссии.
— Что предлагаете предпринять в связи с этим? — поинтересовался Дэн.
— Можно просигнализировать в московские спецслужбы, — предложил Лин, — только очень осторожно, чтобы не рассекретить нашего человека в Алма-Ате.
— Я даю разрешение, — склонил голову Дэн, — сигнализируйте. Со всеми мерами предосторожности. Только…
— Что только, товарищ Дэн? — переспросил министр.
— Романову на мой взгляд следовало бы действовать более аккуратно, чтобы не создавать таких больших проблем для себя же самого, вот что…
— Совершенно с вами согласен, — улыбнулся Лин, — боюсь только, что такое предложение ему может выдвинуть лицо, облеченное высокими государственными полномочиями, вы, например. А никак не сотрудники спецслужб…
Москва, Кремль, Лубянка
Романов опять заработался допоздна — за окнами его кабинета, выходящего на Ивановскую площадь, давно стемнело, на кремлевских башнях загорелись яркие рубиновые звезды, а на синем московском небе зажглись не менее яркие натуральные звезды, сопровождаемые полной сиреневой Луной. Надо бы поменьше курить, подумал генсек, туша в пепельнице очередную сигарету, когда зазвонила черная вертушка с ярко-алым гербом СССР вместо наборного диска.
— Слушаю, — недовольно сказал Романов в трубку, — да, узнал… да, кое-что слышал… вот как?
— Ситуация весьма серьезная, Григорий Васильевич, — это был руководитель главной советской спецслужбы Примаков, — и угрожает перерасти в неконтролируемую.
— Приезжайте, обсудим, — ответил Романов, — по телефону не очень удобно.
— Боюсь, что это не совсем целесообразно, — ответил Примаков, — по ряду причин, которые я не хотел бы озвучивать.
— Тогда я к вам могу подъехать, давно на Лубянке не бывал…
— Боюсь, что и это не слишком разумно, — повторил свои сомнения Примаков. — У меня есть такое предложение…
И он вкратце изложил свое видение на предмет места встречи.
— Очень любопытно, — сразу заинтересовался Романов, — слышал про это много, но лично никогда там не бывал. Пожалуй я соглашусь.
— Тогда через полчаса на отметке 1250, — ответил Примаков, — что это такое, вам расскажет офицер охраны.
Романов положил трубку на аппарат АТС-1 и вызвал через секретаря офицера личной охраны. Тот вошел в кабинет молодцеватой походкой буквально через минуту.
— Ээээ… — начал генсек, силясь вспомнить, как его зовут, но тот тут же помог «капитан Пасулько», — капитан… тут такое дело… мне необходимо пройти по коммуникации номер два дробь одиннадцать до отметки 1250… прямо сейчас.
— Будет исполнено, товарищ Романов, — взял под козырек капитан, — следуйте за мной.
И он развернулся к выходу, генсек покорно последовал за ним, бросив секретарю в приемной «я ненадолго». В коридоре третьего этажа Сенатского корпуса к ним невидимой тенью присоединился еще один охранник, одетый в штатский костюм — здесь строго соблюдалось правило разделения, один армейский человек, второй из органов.
— Мы в коммуникацию номер два дробь одиннадцать, — сообщил ему Романов, тот кивнул, тогда генсек неожиданно спросил капитана, — вы с Украины, судя по фамилии?
— Родился там, — ответил тот, — город Ковель Волынской области, но уже двадцать лет, как живу в России.
— Ясно, — подумав, ответил Романов, — бывал я в этом Ковеле как-то раз, в войну еще дело было… синагога там огромная стояла, говорили, что самая большая в Европе.