— А я вовсе не собираюсь попадаться в их капкан. Они ничего не смогут со мной сделать.
— Что ты хочешь сказать? — спросил Флэкс.
— Извините за хвастовство, — ответил Лэнг, — но я должен сказать, что пользуюсь кое-какой известностью в США и за границей, и если «Флэкс лэкс» не желает, чтобы я рекламировал драгоценную продукцию этой фирмы, то найдется какой-нибудь «Экс-лэкс» или «Таблетки Картера от заболеваний печени».
— Но ты нужен фирме «Флэкс лэкс», — насупившись, отозвался Берт.
— Но я не уверен, что мне нужен «Флэкс лэкс»! — воскликнул Лэнг. — Он мне осточертел!
— Мистер Лэнг, — заговорил Уивер, складывая руки, как для молитвы. — Мне хочется, чтобы вы ясно поняли мою точку зрения и не подумали, будто я вмешиваюсь не в свое дело.
— Что вы! — воскликнул Лэнг, которому Уивер начинал нравиться. — Я с удовольствием выслушаю вас.
— Видите ли, все подобные комиссии являются вполне законными органами с юридической точки зрения. Они созданы конгрессом для проведения различных расследований, подготовки и внесения в конгресс соответствующих законопроектов.
— Вот именно, — согласился Лэнг. — И поскольку конгресс, если он не хочет нарушать конституцию, не может издавать законы, устанавливающие контроль над мыслями, я имею право плевать на комиссию, что и сделал во время первого допроса.
— Смело сказано, — заметил Флэкс, хмурясь над своим мартини, — но не очень осмотрительно. Вспомни, что произошло с людьми из Голливуда.
— Нет уж, вспоминай сам! — воскликнул Лэнг, поворачиваясь к Берту. — Не ставь меня на одну доску с этими людьми. В США существует давняя традиция свободы слова. Это настолько старая и настолько сильная традиция, что я имею полное право забраться на ящик на центральной площади Нью-Йорка и потребовать, чтобы все конгрессмены, находящиеся на содержании у местных бизнесменов, на следующее утро были расстреляны.
— Одну минуточку! — вмешался Уивер.
— Да, право-то ты имеешь, — сказал Флэкс. — Но тебя после этого посадят в сумасшедший дом. — Он повернулся к Энн. — А ты как думаешь, дорогая?
— Фрэнк — трудный человек, — ответила она, снисходительно улыбаясь. — Он терпеть не может, когда ему говорят, как нужно поступать, и если вы попытаетесь это сделать, то он назло вам поступит как раз наоборот.
— Замечательно! Мой шестилетний ребенок поступает точно так же, — улыбнулся Флэкс.
— Да не назло, — .поморщился Лэнг, — а из принципа. Не думаю, чтобы ты, занимаясь продажей слабительных средств, когда-нибудь слышал о принципах.
— Моя фирма руководствуется определенными принципами, — обиделся Флэкс. — Наш препарат вырабатывается в соответствии с требованиями закона «О качестве пище продуктов и лекарственных препаратов». Федеральная торговая комиссия никогда не обвиняла нас в выпуске продукции, не соответствующей нашей рекламе, чего нельзя сказать о продукции некоторых других фирм, которые я мог бы назвать.
— Да, ваше средство действует хорошо, — заметил Уивер с серьезным видом.
— Энни выразилась совершенно правильно, — сказал Лэнг. — Я, как всякий настоящий американец, терпеть не могу, когда мной играют как мячиком.
— Дело вовсе не в этом, мистер Лэнг, — заметил Уивер. — Вопрос состоит в том, что благоразумно, а что — нет.
— К черту благоразумие! — воскликнул Лэнг и, заметив, что в дверях появилась горничная, предложил: — Пойдемте в столовую.
Направляясь вместе оо всеми к накрытому столу, Лэнг продолжал:
— Если «Флэюс лэкс» говорит Лэнгу «нет», то последний заявляет, что он согласится выступать для другой фирмы — за повышенное вознаграждение.
За столом, пока горничная подавала суп, воцарилась тишина. Как только она ушла, Флэкс сказал:
— Мне нужно, Зэв, поговорить с тобой откровенно… Если ты хочешь отказаться от семисот пятидесяти долларов в неделю за те пятнадцать минут, в течение которых ты выступаешь в воскресные вечера, — это дело твое. Меня твое решение не трогает, тем более что деньги остаются у меня в кармане.
— Один-ноль в твою пользу, — вставил Лэнг.
— Но я не могу согласиться, что я беспринципный человек. Это вовсе не так, у меня есть свои принципы. Я считаю, что ты не только имеешь право, но и обязан выступать по радио, так как, если не говорить об Элмере Дейвисе, ты являешься единственным интеллигентным и образованным обозревателем.