— Я никогда не слушаю Митчела, — ответил Лэнг. — А что он сказал? — Энн взглянула на Лэнга, и оба они чуть заметно улыбнулись друг другу.
— Он назвал тебя, вернее, начальную букву твоего второго имени, и сказал, что комиссия вновь вызовет тебя и что (надеюсь, я правильно цитирую) «того, что комиссия знает о нем, хватило бы на целую книгу». Верно, Джеймс? — спросил он, поворачиваясь к Уиверу.
— Совершенно верно.
— Ну, если ты будешь слушать журналистов, черпающих свою информацию в уборных, то как-нибудь утром проснешься и почувствуешь, что тебе нужно принять слабительное твоей же фирмы.
— Я серьезно, Зэв, — сказал Берт, лицо которого исказилось от волнения. — На что он намекал?
— Да откуда мне знать? — крикнул Лэнг. — Он, вероятно, намекал на то, что я любил мать, ненавидел отца, употребляю наркотики, безнадежный пьянчуга, избиваю жену и содержу целый гарем.
Наступило неловкое молчание. Флэкс заметил, что в глазах у Энн стоят слезы.
15. 8 декабря 1947 года
— Я согласен с зачитанным мне протоколом заседания.
— Вы подтверждаете, мистер Лэнг, что ваши показания на заседании комиссии седьмого ноября правильно записаны стенографом?
— Кажется, да.
— Как вы помните, мистер Лэнг, прошлый раз мы были недовольны вашими показаниями. Больше того, мне пришлось сделать вам несколько замечаний по поводу вашего поведения, которое я… которое члены комиссии сочли почти оскорбительным.
— Насколько я помню, господин председатель, я извинился перед комиссией.
— Прошел месяц, мистер Лэнг, и нам хотелось бы знать, не найдете ли вы нужным как-то дополнить ваши показания, расширить их или, может быть, изменить?
— Мне нечего добавить.
— Вы уверены, что показывали правду, только правду, ничего, кроме правды, и да поможет вам бог?
Лэнг после паузы:
Если у вас есть какие-то вопросы, господин конгрессмен, пожалуй, лучше всего, если вы зададите их. Вы ведь вызвали меня сюда для этого.
— Мы так и намерены поступить. Господин следователь, продолжайте допрос.
— Мистер Лэнг, у вас есть адвокат?
— Нет, сэр.
— Ставлю вас в известность, что в соответствии с положением о нашей комиссии вам разрешается иметь адвоката и консультироваться с ним о ваших правах перед комиссией.
(Лэнг молчит).
— Насколько я понимаю, вы не нуждаетесь в услугах адвоката.
— Мне нечего скрывать.
— Мистер Лэнг, седьмого ноября вы показали, что не являетесь членом коммунистической партии и никогда раньше в ней не состояли. Мы только что зачитывали стенограмму ваших показаний.
— Да.
— Вы так и показали?
— Да.
— А в действительности, мистер Лэнг, разве вы не вступили в коммунистическую партию в 1939 году, вскоре после возвращения из Испании?
(Лэнг молчит).
— Вы можете ответить на мой вопрос, мистер Лэнг?
— Да.
— Вы можете отвечать «да» или «нет», а если вообще не хотите отвечать, то так и скажите.
— Благодарю вас. (После паузы). Да, это — правда: я вступил в коммунистическую партию в 1939 году, но сейчас в партии не состою.
— Не состоите?
— Нет.
— Когда вы вышли из партии?
— В 1939 году.
— Вы вступили в партию и вышли из нее — а может быть, механически выбыли — в одном и том же году?
— Я хотел бы объяснить, если можно…
— Мистер Лэнг, вы, конечно, помните, что седьмого ноября вы под присягой показали, что никогда не были членом коммунистической партии…
— Господин председатель, я…
— Одну минуточку. Господин следователь, прочитайте это место из стенограммы…
— В этом нет необходимости. Я слышал ее и согласился с ней.
— Мне интересно выяснить, мистер Лэнг, почему месяц назад вы показали, что не состоите и никогда не состояли членом коммунистической партии, а сейчас говорите, что раньше вы были членом партии, а теперь нет.
— Я как раз и хотел объяснить это. Я просил предоставить мне такую — возможность.
— Пожалуйста.
— Говоря кратко, я вступил в коммунистическую партию в 1939 году под влиянием личных переживаний и с ошибочным убеждением, что партия может решить проблемы, которые глубоко волновали меня тогда. Я не единственный человек, вступивший — в партию из подобных побуждений.