— Нет.
— Кто же?
— Никто. Я сам себя вовлек.
— Ив том же году вышли из партии?
— Выбыл. После заключения советско-германского пакта.
— Вы знали, что Блау тоже член партии?
— Я знал, что он коммунист. Блау сам говорил мне об этом в 1939 году.
— Вы помогли Блау опубликовать книгу, написанную им в 1939 году?
— Да, я порекомендовал моему издателю опубликовать ее. Это очень интересная книга.
— Кого из коммунистов вы еще знали?
— В Испании я знал Долорес Ибаррури, молодую женщину Долорес Муньос, которая погибла, корреспондентов партийных газет Джо Норта и Жоржа Сория, Эрла Браудера, Роберта Майнора, Гарри Поллита из Англии, Хесуса Эрнандеса, который в то время, по-моему, был министром просвещения испанского правительства, генералов Гордона и Вальтера, подполковника Модесто.
— Все прекрасно знают, мистер Лэнг, что эти люди — широко известные коммунисты. Нашей комиссии хотелось бы узнать имена американских коммунистов, которых вы встречали в Испании или в США после вашего вступления в партию в 1939 году.
— Мне не хотелось бы называть имена людей, которые, возможно, и до сих пор являются членами партии.
— То, что нравится или не нравится нам с вами, не имеет существенного значения, когда на карту поставлена безопасность нашей родины.
(Лэнг молчит).
— Вы находитесь на закрытом заседании, мистер Лэнг. Ваши показания носят, стало быть, конфиденциальный характер. Никто из упоминаемых вами лиц не имеет права привлечь вас к ответственности за клевету, да и сами показания не подлежат огласке. Другое дело показания, которые даются на открытых заседаниях. Они могут тут же появиться в печати.
— Надеюсь, вы не угрожаете мне, сэр?
— Угрожаю?
— Да. Вызовом на открытое заседание.
— В этом не будет необходимости, если вы дадите возможность нашей комиссии, комиссии вашего правительства, воспользоваться вашей глубокой осведомленностью об этом зловещем движении.
— Я уже говорил, сэр, что плохо осведомлен в этой области.
— Мне кажется, мистер Лэнг, вы недооцениваете себя. Вы тонкий знаток людей и опытный наблюдатель событий…
— Вы льстите мне, сэр.
— Неудобно говорить это всемирно известному писателю, но вы мне кажетесь исключительно наивным человеком. Я уверен, что все, что вам удалось видеть, все те наблюдения, которые вы вели по поручению американских властей в Испании и во время второй мировой войны в Европе, когда там сражалась наша армия… Одним словом, я не сомневаюсь, что вы могли бы сообщить нашей комиссии много полезного.
— Мне не улыбается перспектива стать информатором.
— Так, мистер Лэнг, коммунисты называют патриотов-американцев. Если вы заглянете в словарь, то убедитесь, что информатором именуют человека, помогающего органам закона и порядка в борьбе с преступниками. Вы только выполняете свой гражданский долг перед родиной — так же, как блестяще выполняли его во время второй мировой войны. Мы располагаем сведениями о вашем поведении и о том, что вы награждены орденом «За заслуги»…
— Благодарю вас.
— Вы добились замечательных успехов на избранном поприще, стали известным и обеспеченным человеком… Ведь вы же заинтересованы в сохранении американского образа жизни, благодаря которому все это стало возможным, не так ли?
— Откровенно говоря, да. Мысль о лишениях никогда не вызывала у меня восторга. Такая жизнь не нравилась мне в детстве и юности, и сейчас я ее терпеть не могу.
— Господа, мы продолжим наше заседание или сделаем перерыв и выслушаем мистера Лэнга после обеда?
— Господин председатель, я бы тоже не возражал чего-нибудь выпить. Желательно коньяку.
II: Суд
«…Цель первой поправки к конституции состоит в том, чтобы воспрепятствовать государственной власти брать на себя опеку над общественным мнением путем контроля над прессой, свободой слова или вероисповедания. В этой области каждый должен самостоятельно решать, в чем состоит истина, ибо наши отцы ни одному правительству не давали права решать за нас, где правда и где ложь».