— Мистер Блау, вы представлены здесь адвокатом? — спросил человек с южным акцентом.
— Да.
— Господин адвокат, ваша фамилия и адрес.
— Самуил Табачник, Уолл-стрит, 10.
— Очень хорошо. Мистер Блау, комиссия не намерена напрасно тратить ни свое, ни ваше время. Сейчас я буду задавать вам вопросы и надеюсь получить исчерпывающие ответы.
— Пожалуйста.
— Мистер Блау, являетесь ли вы членом коммунистической партии или состояли ли вы в ней когда-нибудь ранее?
Бен не мог сразу найти нужную форму ответа. Он испытывал сильнейшее желание пренебречь советами Сэма и откровенно высказать комиссии свое мнение. Но вместо этого, стараясь оттянуть время и взять себя в руки, он спросил:
— Вы что, шутите?
— Это не ответ, мистер Блау.
— Я отвечу, если вы мне дадите такую возможность.
— Можете отвечать, сколько хотите, но не слишком пространно. Ответить можно коротко: либо «да», либо «нет».
— Можно, но так я не намерен отвечать.
— Мне не нравится ваше поведение, мистер Блау.
— А мне не нравится ваша комиссия, господин председатель, и я хочу сказать вам почему.
— Вас вызвали сюда специальной повесткой, вы дали присягу говорить правду, если только клятва на библии для вас что-нибудь значит…
— Разве присяга на библии гарантия того, что вы поверите моим ответам?
— Что, что вы сказали?
— Вы передали в газеты сообщение о том, что я «враждебный свидетель», еще до того, как увидели меня. Поверите ли вы моим показаниям, если даже они будут даны под присягой?
— Отвечайте на вопрос.
— Я отвечаю: вы не имеете права, и знаете это не хуже меня, задавать мне подобные вопросы по той простой причине…
— Все это мы уже слышали раньше, мистер Блау.
— В чем вы меня обвиняете?
— Никто ни в чем вас не обвиняет.
— Если у вас есть основания обвинить меня в чем-то, пожалуйста, предъявите мне это обвинение.
— Минуточку…
— Что это? Суд?
— Нет, комиссия конгресса, мистер Блау. Возможно, вы не понимаете нашей процедуры. Мы юридически правомочная комиссия конгресса США, действующая в соответствии с законом номер…
— Я совершил какое-нибудь преступление?
— Не перебивайте меня. Я скажу вам, почему вы здесь.
— Пожалуйста.
— Комиссия располагает данными о том, что вы коммунист, и вам предоставляется возможность подтвердить это или опровергнуть.
— Разве быть коммунистом преступление? (Снова послышались неодобрительные восклицания из публики, на этот раз их было больше).
— Мистер Блау, — сказал человек с южным акцентом, — наша комиссия установила, что коммунистическая партия не является политической партией подобно другим, а представляет собой нелегальную международную заговорщическую организацию.
— В таком случае комиссия ошибается.
— Вы говорите сейчас как коммунист, мистер Блау?
— А вы поверите коммунисту, господин председатель, хотя бы он и давал показания под присягой?
— Нет.
— Тогда зачем вы…
— Господин председатель, свидетель до сих пор не ответил на вопрос. Прошу предложить свидетелю ответить, является ли он сейчас членом коммунистической партии или состоял ли он в ней когда-либо раньше?
— Правильно. Мистер Блау, отвечайте.
— Господин председатель, вы можете назвать фамилию хотя бы одного коммуниста, которого не то чтобы осудили, но хотя бы обвинили в совершении какого-нибудь акта насилия?
— Вы здесь, мистер Блау, не для того, чтобы задавать вопросы, а для того, чтобы отвечать на них.
— Я отвечу на ваш вопрос после того, как вы ответите на мой. (В зале раздались аплодисменты).
Сэм Табачник слегка толкнул Бена коленом.
— Вы что? — обратился председатель к адвокату, заметив его движение. — Сигнализируете свидетелю, мистер Таббик?
— Табачник. Я хотел проконсультировать свидетеля о его конституционных правах, господин председатель.
— Я не заметил, чтобы свидетель обращался к вам за какой-либо консультацией, мистер Табак…
— Табачник. Вам, господин председатель, конечно, известно, что я в качестве адвоката имею право консультировать своего клиента о его правах в любое время, когда сочту нужным. Я вижу, что комиссия пытается запутать свидетеля и…
— Никто никого не пытается запутать, господин адвокат.
— У вас есть какой-нибудь свидетель, который показал бы, что мой клиент совершил подрывной или антиамериканский акт (что бы ни означало это выражение), или поступок, несовместимый с интересами американского народа…