Затем собрание продолжило свою работу, очевидно, в соответствии с порядком, принятым ранее. Провели беседу по четвертой главе только что опубликованного на английском языке «Краткого курса истории Коммунистической партии Советского Союза», потом перешли к обсуждению международных событий, в том числе и все еще продолжавшейся войны в Испании. Во время обсуждения присутствующие присоединились к мнению, которое высказал Бен. Было решено устроить вечер для обора денег в помощь «Дейли уоркер». Тут же на собрании какая-то девушка продавала книги, члены партии платили членские взносы. Коротко было упомянуто о переговорах между профсоюзом журналистов и издателем «Нью-Йорк тайме». Под конец сообщили о времени и месте следующего собрания. Кто-то высказал предположение, что Бен, возможно, пожелает пройти курс учебы в начальной политшколе, но один из товарищей заявил, что вряд ли в этом есть необходимость, поскольку новый член организации достаточно подготовлен и хорошо зарекомендовал себя в Испании.
Бен был несколько разочарован. «И это все? — думал он. — Что это — дискуссионная группа или научный кружок? А что ты ожидал встретить? — спросил он себя. — Конспиративную организацию, работающую в нелегальных условиях, как те, что ты видел в старых советских кинокартинах, посвященных событиям дореволюционного времени? Или, может быть, ты надеялся, что тебя сейчас же прикомандируют к какому-нибудь пулеметному взводу? Чего же ты ждал?»
Однажды поздно вечером в середине января Бен опять встретился с Бушем и другими ветеранами. В театрах только что закончились представления, и ветераны пикетировали Таймс-сквер. Зрелище было очень эффектное. В пикетировании участвовало, наверное, около тысячи человек. Все они несли плакаты с надписями: «Отменить эмбарго!», «Оружие — Испании!», «Самолеты — Испании!». Пикетчики были настроены по-боевому, но Бен понимал, что само пикетирование — это хотя и красивый, но бесполезный жест.
26 января пала осажденная Барселона. Четыре дня спустя нерешительный президент республики Мануэль Асанья дезертировал во Францию и сделал для прессы заявление, которое ничего, кроме вреда, республиканцам принести не могло. Впрочем, какое это теперь имело значение? С самого начала Асанья был пораженцем — Бен понял это, когда брал у него интервью. Однако Асанья все еще оставался человеком, официально представляющим республику.
В том же месяце Бен присутствовал на втором партийном собрании, а потом побывал на вечеринке, устроенной одним из возвратившихся ветеранов в квартире кинокритика газеты «Бруклин дейли игл». (На стене висел даже испанский плакат). Бен уже в третий раз попадал на такую вечеринку, и сейчас, едва войдя в гостиную, он решил, что никогда больше не пойдет на них: скука! Кто-нибудь из присутствующих обязательно напивался и требовал повторить сражение под Бельчитой. Обстановка искусственного веселья коробила Бена; новости, поступавшие из Испании, не давали повода к веселью.
По ночам Бен часто думал, не лучше ли было бы погибнуть в Испании вместе с Джо Фабером? Иногда во сне его мучили страшные кошмары, в которых он снова видел Джо на высоте «666» среди осколков камней и снарядов. Ему снилась всегда одна и та же картина: ночь тишина, как на кладбище; он спит на земле, завернувшись в одеяло, и чувствует, что продрог до костей; потом просыпается (все это во сне), услышав голос друга: «Бен… Бен…»; затем из темноты беззвездной ночи появляется сам Джо; улыбаясь, он протягивает руку и манит его пальцем: «Пошли… пошли…»
Вскрикнув, Бен просыпался, на этот раз по-настоящему, и остаток ночи проводил в кресле у окна. У него были знакомые, была любящая семья, и тем не менее Бен чувствовал себя более одиноким, чем когда-либо раньше, даже более одиноким, чем во время предрассветной вахты в «вороньем гнезде», на верхушке мачты трансатлантического грузового парохода.
В день вечеринки Бен получил от Джо Норта пятьдесят долларов за свои статьи. Это несколько повысило его настроение, и, явившись на вечеринку, он присоединился к шумной компании. Прихватив с собой рюмку вина, он отправился в дальний конец комнаты и уселся на кушетку. Рядом с ним оказалась молодая женщина.
— Вы — Бен Блау, — сказала она и улыбнулась. Бен кивнул головой. — Эллен Гросс, — назвала она себя. — Мы встречались с вами во время забастовки моряков в тот год, когда был организован Национальный профсоюз моряков. Помните?