Не знаю чем, но она тоже смотрела. Брр.
Возможно, только возможно…
Если бы рядом не стояла Лилит, я бы просто сбежал.
Мужики меня поймут: КАК, бляха медная, я должен тренировать желе? ЧЕМ оно будет пинать мяч?
Но показать слабость при бабе… Я и так сегодня прокололся: когда разнылся в её кабинете.
Теперь терпи, коза. А то мамой будешь.
Стараясь не моргать, я послал каждому из игроков персональный недовольный взгляд.
А потом рявкнул:
— А ну, девочки! Всем построиться и бегом-марш на поле!
— Но мы только что вернулись с тренировки, — тут же возразил Руперт.
— Не рассуждать! — главное в наезде — это чтобы противник не опомнился раньше времени. — Глаз Люцифера ещё высоко, сукины дети, так что вперёд, по десять кругов каждому…
— Но Глаз всегда высоко, тренер, — троглодит робко, как первоклашка, поднял переднюю лапку. — И что нам теперь, всё время бегать?
— Да нет, что ты… — я ласково улыбнулся, стараясь показать как можно больше зубов. — Ещё вы будете прыгать, ползать, и если я скажу — есть эту чёртову оранжевую траву! А ну, бегом-марш.
Руперт бросил взгляд на Лилит.
Та едва заметно кивнула.
И тогда игроки нехотя, но дружно, потянулись на выход…
Она права. Я новичок. Никчёмная дырка от бублика. Репутацию в раздевалке ещё надо заработать.
— Можно вопрос, тренер?
Передо мной стояла двухсполовинойметровая женщина. Святые пассатижи, вот это буфера…
— Она что, тоже в команде? — спросил я уголком рта у Лилит. Та молча кивнула. Только в глазах сверкнула лукавая искорка.
— Как зовут? — скрипя сердцем, обратился я к великанше.
— Андромеда.
— Что за вопрос, Андромеда?
— Когда вы сказали «девочки», это было в уничижительном смысле? Как издёвка?
Нет, я не буду смотреть на Лилит. Вот тресну, а не буду.
— Да, — сказал я, каменея лицом. — Я сказал это в САМОМ, что ни на есть, унизительном смысле.
— Ясно.
И она пошла дальше.
— Рад, что вы с нами, тренер.
Я не сразу вник в то, что сказал синекожий парень. Засмотрелся на спину Андромеды… Будем называть это спиной. НИЖНЕЙ частью спины.
Но когда она скрылась в коридоре, обратил взгляд на синекожего. И правда: сплошные татуировки.
— Это называется Престолы, тренер, — мягко пояснил парень, проводя указательным пальцем по своему предплечью.
— Уриэль, — кивнул я и протянул руку. В конце концов, он один проявил ко мне дружелюбие… — Наверное, тебя уже замучили вопросами, — я кивнул на… Престолы.
— Вовсе нет, тренер. Все и так знают, кто я такой.
Я припомнил писанину букмекера. Падший ангел.
Не стал даже спрашивать, шутка это, или нет. Хватит садиться в лужу.
— Престолы удерживают мою божественную сущность в бренной материальной оболочке, — когда он открыл рот, я содрогнулся. Каждый зуб, а также дёсны и язык ТОЖЕ были покрыты письменами…
— Чёрт, — невольно вырвалось у меня. — Больно было?
— Больно было ПАДАТЬ, — ангел пожал плечами. — А это… — и он махнул рукой, как бы отметая несущественное.
И я всё-таки посмотрел на Лилит.
— Это разрешено? — спросил я, когда Уриэль прошел в коридор. — В смысле, правила не запрещают играть в футбол э… божественным сущностям?
Она рассмеялась.
— У нас в Сан-Инферно всего одно правило, тренер.
— Да ну? И какое же?
— Не попадись.
Секунду я переваривал услышанное.
Что она имеет в виду? Ведь Уриэль сказал, что все и так знают, кто он такой. Может, имеется в виду: пока он не проявляет свои божественные качества — всё будет путём?
Внезапно я почувствовал дикую, высасывающую душу усталость.
Дикость какая. Ящероиды, ангелы какие-то. Что это вообще за место?
Нипочём мне этого не понять.
И тут я услышал слабый звук.
Словно на плите подпрыгивала маленькая кастрюлька и дребезжала крышкой.
Ага. Шкафчик для одежды: дверца неплотно пригнана, вот и дрожит.
Раздолбайство. Ненавижу такие вещи…
Подойдя к шкафчику, я рванул дверцу на себя.
И чуть не подпрыгнул.
Мать моя женщина!
Из шкафчика на меня смотрели глаза. Десяток глаз.
Я порылся в памяти, вспоминая букмекерскую писанину.
— Мефодий?
— Ага, тренер.
— Что ты там делаешь?
— Боюсь, тренер.
Земные осьминоги, испугавшись, могут забиться в самую крошечную норку…