В гробу видал я такую дружбу, ага.
— А ещё, — Даня повысил голос, уперев кончики пальцев в стол, как на партийном собрании. — А ещё, потому что ты — классный тренер, Тим. Можно сказать, от бога. Это удивительно, но это так. И ты это доказал — воспитав несколько по-настоящему звёздных игроков.
— Мы могли бы победить, — угрюмо сказал я. — Через пару-тройку сезонов «Титан» мог бы претендовать на Премьер-лигу.
— Знаешь, не все мечты в этой жизни должны сбываться, — как ему казалось, примирительно, сказал Даня. — Возьми меня, например. Вовремя понял такую штуку: ну не стать мне Рональдо. Или Месси. Ушел в менеджмент. И вот ЗДЕСЬ, — он громко постучал костяшками по столу. — Я на СВОЁМ месте.
— Ну да, — я зло усмехнулся. — Директор расстрельной команды из Задрищенска. Охренеть, какая карьера.
— Ну… — он даже не обиделся. — Кто-то же должен. И ТЫ — он посмотрел на меня с вызовом, как в детстве. — Ты тоже мог бы найти здесь своё место. Тренировать ребят, раскрывать таланты…
— А ты с радостью будешь сливать их в другие клубы.
Даня всё-таки взял капли. Накапал в стаканчик, а потом плюнул и глотнул прямо из пузырька.
— Мы — не ЦСКА, — бросив пустой пузырёк на стол, он поморщился. — И находимся не в Москве, — Даня потыкал крепким пальцем в окно. Сугробы покрывали мир до самого горизонта. Внизу, на белой, как чистая портянка, дороге, буксовало такси… — Это ты, играя в столице, привык к роскошной жизни. К гулянкам до утра, к тачкам этим, к бабам с сиськами… А у нас просто НЕТ ДЕНЕГ на все эти премьер-лиги. Мы не можем столько платить игрокам. У нас стадион на ладан дышит: кресла надо поменять, козырек перекрыть… Трава, опять же. Ты не представляешь, сколько стоит хороший газон. Я не могу жить мечтами, Тим. Не имею права.
— Ага. Реальность стукнула тебя по башке и выбила последние мозги.
Тяжело вздохнув, Даня опустился в своё потрёпанное директорское кресло. Одно колёсико у него немилосердно скрипело, и когда он шевелился, издавало совершенно неприличные звуки…
Но смеяться почему-то не хотелось.
— Слушай, я же не прошу у тебя денег, — я привёл последний, запасной аргумент. — Я просто обещаю: через год у тебя БУДЕТ команда, способная выйти не только в Первую, но и в Премьер-лигу.
Он молча затряс головой. Как пёс, которого заели мухи.
А потом уткнулся в свои бумажки, шумно дыша и шаркая по полу подошвами стоптанных ботинок.
И сделал вид, что меня нет.
Посидев пару минут, я поднялся.
Взял костыль и похромал к выходу.
Реальность, беспощадная ты сука… Стукнуть по башке — это так, для разминки.
Вот влезть в жопу без мыла — это ты любишь больше всего.
Стоя на вершине лестницы, я размышлял над тем, не скатиться ли мне по ступеням? Бросить нахрен костыль, закрыть глаза, и…
Сбитый лётчик.
Сжав челюсти, я упёр костыль в верхнюю ступеньку. Покрепче сжал рукоять, перенёс вес тела…
Вдох — выдох. Вдох… выдох.
Козырёк, бляха медная, ему новый подавай… И не понимает, чудак-человек, что козырёк — дело наживное.
Будет всё путём — сам течь перестанет.
Спускаясь по шести грёбаным пролётам, я продолжал злиться на Даню. Злиться я люблю, помогает вставать по утрам.
Помогает ходить на работу — каждый, мать его, грёбаный день, без выходных и праздников.
Потому что только работа позволяет забыть о боли.
Забрав у вахтёрши парку, выкатился на улицу. Пар оседал вокруг лица густыми клубами, уши сразу онемели.
Но я всё равно не стал накидывать капюшон. Не стал вызывать такси…
Решил проветриться.
СКРИП-скрип, хрустел снег под ногами. СКРИП-скрип.
Ненавижу.
Но колено может вылететь в любой момент, и без чёртовой палки я буду, как черепаха на льду.
Через пару минут пожалел о решении идти пешком. По такой погоде два квартала — это как до Луны пешкодралом, и всё раком.
Плюнул, полез за пазуху за айфоном.
Батарея сказала «азис». Такой, видать, сегодня день — всё через одно место.
Чуть не кинул айфон в сугроб, еле сдержался…
Новый-то денег стоит.
При мысли о деньгах снова вспомнился Курицын. К бабке не ходи, через год он уже будет в Премьер-лиге, а через пару лет играть за какую-нибудь Баварию или Бенфику… А мы так и будем сидеть в жопе.
В этой ледяной, занесённой снегом восемь месяцев в году, жопе.
— Тимур Владимирович?
Лимузин был крутой. Чёрный, с тонированными стёклами и логотипом из двух серебряных крыльев и буквы «В» между ними.