— Что ты задумал? — дракон мрачнел на глазах.
Казалось, простым приглашением на футбольное поле я похерил всё доверие, которое между нами установилось.
Но я упрямо сжал челюсти.
Каждый мужик имеет какой-нибудь тайный, стыдный страх. Для одних это — драка. Для других — большая собака. Или взять на руки младенца. Прыгнуть в ледяную прорубь. Я знавал одного парня, который до смерти боялся перечить бабушке…
А вот Руперт боялся забивать.
Если не решить эту проблему радикально, то он так и останется сидеть на скамейке запасных, а у меня не будет классного бомбардира.
— Выбирай, — предложил я.
Руперт с опаской посмотрел на мячи…
Загон был большим. И высоким. По-сути, это была исполинская, в пятиэтажный дом высотой, клетка. Пол её устилал крупный чёрный песок — мне говорили, что его регулярно подогревают, мячи обожают жаркий климат.
Загон был набит оборудованием для лазания, прыганья и других видов воздушной акробатики — я был в шоке, узнав в некоторых из приспособ тракторные шины от «Кировца».
В загоне клубились, резвились, метались, летали и крутились волчком несколько десятков мячей. Они походили на лохматые хэллоуинские тыквы. Невольно возникал вопрос: а чем вдохновлялись те, кто придумал рисовать на тыквах злобные рожи?..
— Зачем это, тренер? — Руперт перешел на тот пренебрежительно — снисходительный тон, который использовал для общения со мной на поле.
— Давай-давай, — я подтолкнул его к раздаточному окошку и нажал кнопку.
Как объяснил мне Кунг-Пао, всё делалось очень просто.
При нажатии кнопки в садок падала прессованная порция излюбленного мячами корма. По-моему, в составе упоминались толченые жуки, огненные пчёлы и песчаные блохи. Те, что были ближе к садку, чуяли корм — и стремились его заполучить.
Как только в садок залетал мяч, крышка захлопывалась и его можно было тащить…
Сытый мяч некоторое время пребывал в благодушном настроении, и милостиво соглашался поиграть — вместо того, чтобы жевать всё, что окажется в досягаемости его зубов.
— Играть можно только хорошо накормленным мячом, — наставлял меня Кунг-Пао, когда привёл к загону в первый раз. — Одной порции хватает часа на полтора-два, потом надо унести усталый и проголодавшийся мяч и снова накормить…
Смотрел цыплёнок на них так же, как бабушка смотрит на любимого внука.
Мяч, почуяв корм, мгновенно залетел в садок и принялся с аппетитом хрустеть.
Руперт демонстративно спрятал руки в карманы джинс и отвернулся.
— Ящер твердолобый, — буркнул я и сам потянулся за садком.
Главный прикол — не дать мячу сбежать. Поле огорожено специальной, тончайшей и практически невидимой сеткой, которая не даёт мячам вырваться и на радостях пуститься терроризировать город.
Хотя инциденты время от времени случаются, — признался Кунг-Пао. — Байкеры, например, принципиально не признают сеток, и их мячи кусают всех, до кого могут дотянуться.
А Законникам просто жалко денег. Они и на собственный стадион не раскошеливаются из жадности…
Держа садок с мячом на вытянутых руках, я повернулся к Руперту и кивнул в сторону поля.
Закатив единственный глаз, тот пошел впереди.
— Сначала я думал, что тебе не даёт нормально прицелиться увечье, — сказал я ему в спину.
Дракон на миг остановился — мне показалось, что затылок его пронзил меня свирепым взглядом.
Громко посопев, он всё-таки пошел дальше.
— Но Лилит сказала, что ты играл за Сынов. И был лучшим бомбардиром команды.
Он не обернулся. Пёр, как бульдозер на поле ромашек… Пока не дошел до ворот. Там дракон резко развернулся и уставился на меня.
На мяч он смотреть избегал.
— Что ты от меня хочешь? — рявкнул Руперт. — Я старался! На изнанку выворачивался. Я не понимаю, почему…
Я молча открыл крышку садка, и мяч, рыча, как рассерженный шмель, вылетел на свободу.
— БОЕЦ КОММОД, СМИРРНА! — заорал я во всю силу лёгких.
Руперт, не раздумывая, вытянул руки по швам и задрал подбородок так высоко, что на виду остались одни ноздри.
— Боец Коммод! Через пять секунд мяч должен оказаться в сетке противника. Приступить к выполнению задачи.
Мой дед был большим любителем собак. Больше других он почитал туркменских алабаев.
Ошибаются те, кто считает алабаев тупыми, — говорил он. — Просто они не любят выполнять команды, в которых нет смысла.