Нет, он сказал: золота.
Сколько угодно золота на то, чтобы победить.
Бред какой-то.
Я достаточно читал фантастики, для того чтобы понимать: мне показали другой мир. Планету, измерение, параллельную вселенную — нужное подчеркнуть.
КАК это возможно — чёрт знает, господь подозревает.
Но это не галлюцинация.
Я знаю, о чём говорю. Можно сказать, как профи.
Не бывает таких галлюцинаций, чтобы травинки оранжевые к унтам прилипали, а потом лежали себе на коврике в прихожей, словно так и надо.
Труба, набрав минимальный заряд, наконец-то звякнула. Не вынимая провода, я набрал Москву…
— Тим, ты с дуба рухнул, звонить в такую рань?
Глянув на часы, я мысленно чертыхнулся.
— Извини. Забыл про разницу во времени.
— Голову ты свою где-то забыл.
Голос у Светки был сонный. На его фоне раздавался приглушенный храп…
Видел я этого её хахаля. Поперёк себя шире, легче перепрыгнуть, чем обойти. Любимый спортивный инвентарь — монтировка.
«Успешный бизнесмен» — ха-ха. В Солнцево таких бизнесменов — как собак нерезаных, и все с оружием.
— Глазастик спит?
— Конечно спит, ей вставать только через два часа.
— Разбуди.
— Пошел на хрен, Тим!
Я немного посопел, внутренне перебарывая себя.
— Пожалуйста.
Светка фыркнула.
Я услышал, как зашелестело бельё. Представил, как она спускает с кровати длинные ноги, встаёт, поднимает руки, встряхнув длинной белокурой гривой, как тянется к шелковому халату, запахивает его на пышной, всё ещё аппетитной груди…
Закрыл глаза. А потом зажмурился, изо всех сил, и скрипнул зубами.
Я говорил ей, что завяжу. Обещал, что поднимусь, и всё будет, как раньше.
Не дождалась.
Ну и хрен с ней, баба — она и в Африке дура.
А Глазастика я заберу…
— У тебя что-то случилось, Тим? — уже не сонным, а деловым голосом спросила Светка. В трубе отчётливо раздавалось шлепанье босых ног по паркету. — Опять бухаешь?
— Не угадала, — мстительно усмехнулся я. — Работу нашел. Крутую. Денег будут платить — до жопы.
Шлепанье ног на мгновение стихло.
— Рада за тебя.
Ага, рада она. Упустила своё счастье, теперь пускай под жирдяем стонет.
Негромко скрипнула дверь…
— Папа?..
Я почувствовал, как горло сводит судорогой, а губы сами расплываются в улыбке.
— Привет, Глазастик. Прости, что разбудил.
— Фигня, пап. Когда ты приедешь?
Комок в горле приобрёл острые грани, в лицо словно бросили горсть талого снега.
— Боюсь, что не скоро, малыш, — в трубе послышались быстро нарастающие всхлипы. — Ну не плачь, родненькая… — мне в ухо ворвался полноценный детский рёв. — Глазастик?..
— Доволен? — рявкнула Светка. — Кто теперь успокаивать будет?
И отключилась.
Чёрт.
Вот вечно я… Знал же, что с ней нельзя — так. Разбудил ни свет ни заря, и бухнул: папу ты ещё долго не увидишь.
Редкостный долбоклюй.
Телефон зазвонил.
— Алло? Глазастик?..
— Чего звонил-то? — голос у Светки был сердитый. — Разбудил в такую рань…
— Ты её успокоила?
— Сказала, что ты пошутил.
— Детям нельзя врать.
— Фигня. Она всё равно через полчаса забудет.
Я скрипнул зубами.
Если я не появлюсь ещё с полгодика, Глазастик и меня забудет. Совсем.
— Так чего звонил-то? — чувствовалось в её голосе особенное нетерпение. Светка всегда обожала сплетни.
— Я же сказал: работу нашел. Попрощаться хотел…
— Тим, ты правда не врёшь? — голос её немножко подсел от беспокойства. — Опять начал, и тебя закрыли? Надолго?..
— Иди в жопу, Света.
— Сам иди.
Повисла натянутая, как резинка от трусов, тишина.
Вот так всегда. Слово за слово, чем-то по столу…
— Просто… — Светка сдалась первой. — Это что ж, на хрен, за работа, если ты даже звонить не сможешь?
И тут я впервые об этом задумался по-настоящему.
А и правда. Как вот людям объяснить?..
— Нормальная работа. Просто занят буду. Вот и хотел предупредить.
— Ой, пошел ты, Тим, только голову морочишь.
И она отключилась во второй раз.
А я повертел в пальцах белый прямоугольник, а потом, сам не веря, что это делаю, приложил к стене.