Первым загоготал стоящий у меня за спиной Тарх, за ним — писцы квестора, после них захихикала в кулачок Летиция, и лишь тогда до озадачившегося прикидкой хотя бы примерной стоимости инсулы чиновника наконец дошло, что это едва владеющий латынью свежеиспечённый гражданин Рима, оказывается, шутить изволит. Зато и хохотал он потом дольше всех остальных. Придя в хорошее настроение и раскрыв поданный ему писцом список, он спросил:
— Твой бывший хозяин — Гней Марций? По обычаю вольноотпущенник берёт себе преномен и номен бывшего господина.
— Пусть так и будет, почтенный — Гней Марций Максим.
— Хорошо, — квестор подал знак писцу, и тот, высунув от усердия язык, начал выводить каллиграфические завитушки, — Твоя жена — Марция?
— Велия Марция, почтенный.
— Это как-то не по обычаю…
— Мой патрон оставил этот вопрос на моё усмотрение.
— Да, я слыхал — хорошо, будь по-твоему. А сын?
— Волний Марций Максим, почтенный.
— Гм… Этрусские имена? Я думал, ты испанец…
— Мы — из испанских этрусков. Уже по-этрусски и не говорим, на турдетанский давно перешли, имена только этрусские продолжаем детям давать…
— Так в Риме не делают, но… гм… запрета в обычаях тоже нет. Получается — необычно, но можно. Раз так — от имени сената и народа Рима поздравляю тебя, гражданин Гней Марций Максим, с зачислением тебя и твоей семьи в Субуранскую трибу! Надеюсь, Рим приобретает в вашем лице добропорядочных граждан…
— Благодарю тебя, почтенный.
— Да, вот что ещё тебе следует знать. Как и все граждане городских триб, ты попадаешь в разряд эрариев, не подлежащих военной службе, но обязанных платить налоги в назначенном цензорами размере сообразно их доходам и имуществу.
— А если я буду жить не в Риме?
— Всё равно. Где будешь жить, там и налоги будешь платить. Если вдали от Рима — ценз будешь проходить у местных магистратов. И ещё — ты не подлежишь призыву в легионы, но как вольноотпущенник — в исключительных случаях можешь быть призван во флот — гребцом, матросом или морским пехотинцем, если тебе по средствам оружие и снаряжение. Как экипируешься — тем и будешь.
— Вот как даже? Гм… Ну, квинкерему я, конечно, не осилю, — Тарх заржал, — Трирему — ну, если только лет через пятнадцать, — писцы заржали, — Бирему — лет, пожалуй, через пять, — Летиция захихикала, — Не обессудь, почтенный, но если завтра война — ничего крупнее униремы я пока снарядить не смогу, гы-гы!
— Да, вот что ещё! — спохватился квестор, когда отъикался после хохота, — При освобождении рабов я должен взыскать в казну Республики налог в размере пяти процентов от их рыночной стоимости. Кто его заплатит?
— Думаю, это посильно и мне самому — не стану обременять этим патрона. Сколько с меня причитается Республике?
— Ну, цена хорошего раба — от четырёхсот денариев. Беру по нижнему пределу, чтобы не разорять тебя. Женщины — от ста пятидесяти денариев, но молодая с маленьким ребёнком — здоровым, из которого со временем может вырасти хороший раб — меньше, чем двести денариев по справедливости стоить не может. Вместе получается шестьсот. Налог за всех вас, вместе взятых — тридцать денариев.
— Амбон! — я развязал поданный мне слугой кошель и аккуратно выложил перед чиновником строй из пяти шеренг по шесть монет в каждой, — Пусть Республика будет богата и ни в чём себе не отказывает!
Разгребавшись со всем этим бюрократизмом, я вышел на простор, снял с шеи и кинул в кошель цепочку с рабской биркой, сунул за пазуху оформленные и запечатанные «вольные», завернулся с помощью Амбона в поданную им тогу и с дурашливой торжественностью водрузил себе на макушку маленький — пришлось фибулой к волосам прихватить, чтоб от ветра не сваливался — красный фригийский колпачок. Римское гражданство! Красота, млять, кто понимает…
8
Гладиаторы
— Деревенские увальни! — презрительно процедил Тарх, — Руки бы им обоим за такой бой оторвать! Гладиаторы называются! Обезьяны, вооружённые зелёными ветками, больше похожи на бойцов, чем эти!
Это он, конечно, утрирует. По сравнению с ним — конечно, увальни ещё те, но в принципе-то для непрофессионалов дерутся они неплохо. А профессионалам — откуда им взяться в нынешнем Риме? Гладиаторские бои ещё не стали и долго ещё не станут частью развлекательных римских Игр, пока-что это только часть роскошного погребального или поминального обряда, совершаемого родными и близкими выдающегося покойника в его честь. И вырос этот обряд из древних человеческих жертвоприношений, устраиваемых на тризне, котоым этруски придали характер состязания — побеждённый гибнет и становится той ритуальной жертвой, которую боги выбрали себе сами. Как раз в этом виде римляне и собезьянничали этот обычай у этрусков. А раз это — жертвоприношение, которое требует в обязательном порядке свежий труп побеждённого — кому ж охота становиться настоящим профессионалом по этой части? Содержать и обучать дорогостоящего профессионала на весьма вероятный убой в первом же бою — тем более. Это в современных художественных фильмах прекрасно обученные и стоящие немерянных денег бойцы кромсают друг друга на арене насмерть, а в реале их будут беречь, и договорные бои с имитацией гибели будут происходить куда чаще настоящих. Но это — сильно позже, когда гладиаторские бои превратятся в развлекательное зрелище, а пока это — всё ещё жертвоприношение. Поэтому и дерутся на подобных представлениях обычно практически не обученные толком бою недорогие рабы, которыми не так давит жаба пожертвовать. Редко когда военнопленные попадутся или проданные в рабство за воинские преступления солдаты.