Спокойно я проверила свою сумочку, убедившись, что «Глок» на месте. Улыбнулась:
- Думаю, время занимать свои места.
Я спрашивала себе позже: спустилась бы я в тот зал, если бы знала, что увижу? И ответ — да. В этом случае горькая правда была предпочтительнее сладкой лжи.
Так или иначе, высокие двустворчатые двери - темное дерево и бронза - открылись, и мы оказались в Колизее.
Кресла из винного бархата. Изысканная позолота. Огромная хрустальная люстра, и овальные подвески, будто застывшие слезы.
И совершенно неуместный штрих — запах карамельного поп-корна.
С наших мест все было прекрасно видно. Устроившись у прохода, я внимательно осмотрела собравшихся. И даже не удивилась, когда поняла, что чувствую: в этом зале собрались не только люди. Здесь были вампиры.
Будто тонкий звон детектора. Может быть, именно так проявилась ангельская кровь?
Перед входом, вынужденные выполнить требование охранников, мы оставили свои вещи в шкафах с отдельными секциями. Но я не чувствовала себя в опасности — татуировка на руке немного обжигала кожу. Это не доставляло дискомфорта, и я чувствовала, что Элекун дает знак — все в порядке.
Мой взгляд привлек один из зрителей. Он сидел на два ряда ниже нас. Высокий, пропорционально сложенный, он был одет в простые серые брюки и темно-синий джемпер со светлой линией у плеча, чем очень отличался от других зрителей, разряженных в пух и прах. Его темные волосы собраны в хвост, и я видела бледную кожу и четкий профиль, когда он оборачивался. Один раз взгляд темно-карих глаз остановился на мне — или это только показалось? В следующее мгновение, затянувшись сигаретой, он вновь отвернулся.
Гул голосов. Я вижу сенатора Хэмфилда, он громко смеется, запрокинув голову. Мужчина смотрит на сцену, и это радует: не хотелось бы, чтобы он заметил меня. В этом зале вообще на удивление много медийных лиц. Кстати сказать, один из парней, сидящий на трибуне справа, мне так же смутно знаком. Капюшон толстовки накинут на голову, но я замечаю, что черты его лица резкие, жесткие, а на оливковой коже выделяются темные шрамы. Руки скрещены на мускулистой груди, и вообще, кажется, меньше всего ему хочется быть здесь.
***
Свет гаснет, и в фокусе невидимых прожекторов белоснежный песок искрится и мерцает. Из левой арки на арену выходит молодой парень с ослепительной улыбкой и роскошной багряной розой в петлице.
- Приветствую, дамы и господа, приветствую. Надеюсь, у вас сегодня приятный вечер?
Радостный гул в ответ.
- Мы сделаем его еще лучше. Итак, без лишних слов — встречайте наших гладиаторов!
Из противоположной арки эффектно появляются три херувима кисти Рафаэля, со светлыми кудрями, голубоглазые, только уже повзрослевшие — высокие, мускулистые, и повязки на их бедрах из тончайшего, нежного шелка. Вот только черные плети, будто змеи, в их руках, портят романтику. Впрочем, насилие — суть вампиров. И будь я проклята, если эти херувимы — не вампиры.
Я тихо смеюсь, касаясь губ дрожащими пальцами. И что это будет за развлечение? Гомосексуальная оргия? Эти парни выглядели как римские легионеры, которые трахаются с другими римскими легионерами.
Но вдруг, по мягкому мановению руки ведущего, три охранника выводят на арену парня. Небрежно толкают его на песок, но он тут же вновь вскакивает на ноги и рычит. Этот рык тих, но он отражается от стен и заполняет весь зал.
Парень вскидывает голову — и я застываю, не в силах пошевелиться.
Это Тайр, вер — лев из сборной Штатов по баскетболу. Дисквалифицированный и осужденный за нападение на человека.
***
- Какого хера происходит? - медленно произнесла я, повернувшись к Клэр и Марку.
- Это просто охота, - спокойно ответил Марк. - Зверушку опоили кровью вампов, и теперь она сошла с ума. Разве не забавно?
Кровь вампиров?
Кровь потомков Каина?
И сказал ему Господь: за то всякому, кто убьет Каина, отомстится всемеро. И сделал Господь Каину знамение, чтобы никто, встретившись с ним, не убил его.
Знамение, которое ограждало Каина от зверей — и от людей. Чтобы никто не убил его.
Изысканная жестокость Господа.
Позже Морис рассказал мне, что и Лилит внесла свою лепту, изменила свойства этой печати. Кровь вампиров не только вызывала страх у зверей, но и заставляла их подчиняться. Мне показалось это... очень странным.
Незнакомец с темными глазами поворачивается и пристально, не скрываясь, смотрит на меня. На его губах едва заметная улыбка.
Допустим, вампиры имеют власть над животными. Неужели люди знают об этом и используют для столь жестоких и отвратительных дел?
Блядь.
Я вижу, как сверкают глаза Клэр.