Когда его рука оказалась между моих ног, я не смогла сдержать стон.
***
Морису не было необходимости спрашивать, хочу ли я, чтобы он меня выебал. Ответ был очевиден.
Он трахал меня, как шлюшку — и будь я проклята, если мне это не нравилось. Мне крышу просто сносило от силы вампа.
Звук расстегивающейся молнии. Шелест упаковки презерватива, который был для меня поистине шелестом листьев в райском саду. У меня кончики пальцев онемели от желания коснуться члена Мориса, но он решил иначе. Вамп завел мои руки за спину, сжимая запястья, и связал их ремнем. Холодный металл натирал нежную кожу, пальцы Мориса сжимали мое горло, и я прогнулась еще сильнее, умоляя.
Вамп отодвинул в сторону атлас белья. Он входил в меня глубокими, жестокими толчками, заставляя стонать и кричать.
Доводя меня до сумасшествия, он выходил почти полностью - и в следующее мгновение вновь заставлял принимать его член на всю длину. У Мориса действительно большой член, и это было больно и упоительно.
Я почувствовала, когда Морис кончил, но он не издал ни звука — как и во все то время, что его член растягивал меня, и я кусала губы в кровь.
Вамп снял ремень с моих запястий, и я почти упала на диван. Сил хватило только на то, чтобы перевернуться на спину и постараться восстановить дыхание.
Я чувствовала себя… сытой, будто кошка, объевшаяся сливок.
И вамп был удовлетворен. Ему, мать его, понравилось.
Я читала это в его взгляде.
Коснувшись кончиками пальцев шеи — однозначно, будут отметины, - я обратилась к Морису:
- Ты не спросишь, как меня зовут?
Вамп застегивал свой ремень, но, услышав мой вопрос, поднял голову.
- А ты не скажешь сама?
- Нет, - нежно пропела я.
Морис склонил голову к плечу, разглядывая меня. Сказать откровенно, в этот момент я действительно была напугана.
- Я хочу сказать, что мне безумно понравилось, - улыбнулась я, усаживаясь удобнее на бархате.
Вамп подошел вплотную и вновь заставил меня запрокинуть голову.
- Так как тебя зовут?
Я вновь мягко улыбнулась.
- Морган. Меня зовут Морган.
Вамп усмехнулся. Возможно, он подумал о том же, о чем и я. M&M's. Звучит сладко.
***
Я была права — драгоценные камни поранили меня, когда во время секса Морис сдавливал мое горло, и на шее отчетливо темнели весьма эффектные пятна, в оттенках от шоколадного до черничного, потому на обед с отцом я вынуждена была надеть совершенно закрытое платье.
И на десерт я заказала черничные маффины — Морис вновь пробудил у меня, столь пресыщенной, аппетит к жизни.
- Ты вновь не была у мессы в это воскресенье, милая, - отец наконец перешел к теме, которая действительно его волновала. - И не носишь образ святого Михаила, который я тебе подарил.
Я закатила глаза. Вздохнув, я отодвинула свою тарелку и коснулась руки отца.
- Папа, я в норме. Правда. - Я старалась, чтобы голос мой звучал как можно более мягко.
Поймите меня правильно, Патрик Аддерли был прекрасным отцом. Он, по сути, посвятил себя мне. Моя мать утонула в Эгейском море через три месяца после моего рождения, и я, естественно, не помнила ее, но благодаря заботе отца не чувствовала себя в чем-то обделенной. Он привил мне привычку быть честной с собой и с другими, рассказал, что сила духа намного важнее физической силы, научил стрелять и неплохо управляться с холодным оружием. Отец всегда стоял за моим плечом, я всегда могла рассчитывать на его помощь и на взвешенный, мудрый совет, но... Сенатор Аддерли был весь будто из металла и льда — тяжелый взгляд зеленых глаз, благородная седина и идеальная осанка, будто к его спине приколочены брусья из кипариса и оливы, и потому я не думала даже о том, чтобы обнять его, коснуться губами пахнущей лимонным одеколоном щеки и сказать, как сильно я люблю его. Свои чувства приходилось выражать по-другому: приготовлением вкусной домашней еды, своевременным напоминанием о визите к врачу — и даром, что у него было по меньшей мере три помощника. Я считала заботу об отце своей святой обязанностью, даже невзирая на то, что не всегда он бывал прав, на мой взгляд. Патрик Аддерли иной раз перегибал палку в вопросах веры и слишком утомлял себя политической деятельностью и благотворительностью.
- Морган, я говорю о том, что…
Отца прервал звонок лежащего на столе смартфона, и он, нахмурившись, посмотрел на экран. Я легко махнула рукой, показывая, что не обижусь, если он ответит. Дело явно важное, если сенатора беспокоят во время обеда с дочерью.
Я почти не слушала разговор, разглядывая лиловые гортензии в прозрачной вазе и лакомясь стейком из форели, но стол в ресторанном кабинете был небольшим, отец сидел близко, и потому кое-что из сказанного его собеседником до моего слуха долетело.