Они успели к "Супермаркету" вовремя, как раз к началу разборки. Донецких приехало человек двенадцать. Их главарь чуть в стороне беседовал с Баркасом. Рядом с каждым стояли по три человека. Кент держался чуть в стороне и постоянно перемещался, будто выдерживал определенную, только ему известную позицию.
- Мы ничего не нарушили, - втолковывал здоровенный, как штангист-тяжеловес, главарь Баркасу. - Всех пересажали, точка освободилась, мы ее заняли.
- Ну ты даешь, братуха, - засмеялся Баркас, и Рында понял, что он не боится тяжеловеса и, если понадобится, сшибет его головой с ног, как когда-то Амбала.
- Прям шел по улице и нашел ничейный кусок золота. У нас здесь свои расклады. Итальянец сидит, теперь это точка Шамана. Вот такие дела, братуха!
- А кто это так решил? - нагло спросил "штангист". - Я знаю, что точка ничейная. А ленгородцы соглашались нам ее сдать.
- Да нет, братуха, - Баркас перестал улыбаться. - В Тиходонске не ленгородцы решают и не ты!
- А кто? Скажи, кто? - напирал главарь.
- Это тебе твои люди скажут. Если их отпустят, конечно. Они ведь нашего парня замочили...
- С этим еще разбираться надо - кто виноват. А моих - отпускай! По-хорошему отпускай!
"Штангист" расстегнул куртку, чтобы показать то, что находилось у него за поясом.
Баркас опять улыбнулся.
- Вон ты какой страшный, братуха! Ну, глянь сюда!
Он, в свою очередь, расстегнул куртку.
- А теперь посчитай - сколько вас, сколько нас! И посмотри на того парнишку, - Баркас ткнул пальцем в сторону настороженно передвигающегося с места на место Кента. - Знаешь, что у него в руке? "Узи"! В две минуты вас перекосит!
Баркас оскалился.
- И не забывайте, падлы, на чьей вы земле! Убирайтесь к себе к ебаной матери и наводите свои порядки!
У главаря донецких задергалось веко.
Баркас сунул руку к поясу.
Кент, окаменев лицом, распахнул куртку.
- Атас!
У кого-то из донецких не выдержали нервы и несколько человек рванулись к своим машинам.
- Правильно, братишки. Дергайте, пока целы!
- Ладно! - "штангист" сделал шаг назад. - За мной должок. Еще встретимся!
- Хоть три раза в день, братуха!
Баркас с холодной улыбкой наблюдал, как чужаки убираются восвояси. Потом повернулся к своим.
- Поехали. У нас очко крепче оказалось. Молодцы!
Когда подходили к машинам, он подозвал Рынду и Кента.
- Шаман сбор назначил. Съездите с Рыбой, позовите ленгородцев и речпортовцев. Нахичеванцы знают, сами придут. Адреса я сейчас дам.
* * *
Александр Крылов перелистывал страницы оперативных дел по разрабатываемым преступным группировкам. Здесь было все: шантаж и вымогательство, торговля наркотиками и кражи, грабежи, разбои, нападения на водителей автомашин, нанесение увечий, незаконное владение оружием, большое число хулиганств и избиений.
Иногда приводились только факты преступлений, но встречалась и полная раскладка: кто, когда, с кем, где, почему, как...
Для официального использования эти материалы не годились: суду нужны свидетели, потерпевшие, вещественные доказательства, заключения экспертов, а не обрывки разговоров, пересказ слышанной от кого-то истории, пьяные откровения либо даже наблюдения самого толкового и заслуживающего доверия агента.
Тщательно процеживая оперативную информацию, сыщики уголовного розыска или РУОПа могут выявить совпадающие сообщения и материализовать их в виде ножа с отпечатками пальцев, ограбленного, но не заявившего о том гражданина, свидетеля, наблюдавшего поножовщину с собственного балкона, то есть отыскать доказательства, предусмотренные законом. Тогда свидетеля и потерпевшего допросит, следователь, нож исследуют эксперты и перед судом предстанет не набор бессвязных и несистематизированных баек сомнительного происхождения, а столь любимые улики, позволяющие вынести приговор.
Однако в последнее время оперативные службы, следователи и суды захлестнуты таким валом неопровержимых свидетельств преступлений: трупами с признаками насильственной смерти, взломанными сейфами, ограбленными квартирами, бесконечными заявлениями о хулиганствах, изнасилованиях, избиениях, - что не успевают отрабатывать массив о ф и ц и а л ь н о й информации.
К тому же вызванное многими причинами и тщательно скрываемое от общественности явление, научно именуемое "снижением интереса к результатам служебной деятельности", а в повседневности называемое похуизмом исполнителей, приводит к укрытию явных фактов преступлений, незаконным отказам в возбуждении уголовных дел, опусканию "на тормозах" возбужденных, издевательски несоразмерным приговорам и другой подобной хреновне.
При таких обстоятельствах реализовывать оперативные материалы не имеет никакого смысла, так как надо быть полным идиотом, чтобы выудить из кучи агентурных сообщений и повесить себе на шею новое преступление, от которого может отказаться не только преступник, что привычно, но и потерпевший со свидетелями, что тоже становится привычным в последнее время.
Но в отличие от территориальных органов милиции, идущих вслед за совершенными преступлениями, РУОП работает "на опережение", поэтому Крылов всегда внимательно изучал и систематизировал оперативную информацию. К этому его приучил первый наставник - Игнат Филиппович Сизов по кличке Старик, который считал, что если не рыться целыми днями в навозе, то никогда не найдешь жемчужину.
Сейчас Крылов изучал оперативные дела еще и по специальной телефонограмме Управления ФСК: "Просьба использовать оперативные возможности СК РУОП для раскрытия убийства сотрудника Управления подполковника Галенкова и максимально полного установления всех обстоятельств совершенного преступления".
Что конкретно можно искать в папках с грифом "сов. секретно", исходя из этого запроса? Что выбирать из сотен машинописных страниц? На что обращать внимание в сообщениях "источников"? Телефонограмма не давала ответов на эти вопросы, их следовало додумать.
По делу уже были задержаны трое подозреваемых, и, в принципе, они даже признались. "В принципе", потому что признавая избиение неизвестного мужчины, они отрицали его убийство. Ничего удивительного: так бывает почти всегда. Признаются в малом, чтобы избежать ответственности за большее. Подобные ублюдочные полупризнания обычно трактуются судом как полные - если человека хотят осудить, либо как отсутствие признания вообще - когда нет желания выносить обвинительный приговор.