- Сделаем, - на этот раз в голосе командира СОБРа чувствовалось меньше уверенности.
- Шесть постов, - рассуждал он сам с собой, как бы приглашая в советчики и Крылова. - Если по два человека, получается двенадцать на смену, при круглосуточном режиме - тридцать шесть... А мы же еще свидетелей по Итальянцу с Валетом прикрываем! И ревизоров... Тяжко, однако, придется...
- Ничего, я своими людьми помогу, если надо - территориалов попросим! Кстати...
У Крылова имелся вопрос к Центральному райотделу и сейчас он о нем вспомнил.
- У вас остались какие-нибудь материалы по обращению Ковалевой? спросил он у озабоченного дежурного Центрального. - Заявление, объяснение или что-то еще?
- Какой Ковалевой?
- Сегодня к тебе приходила девушка, блондинка, изнасилование в "Сапфире"!
- Не было такой, - невозмутимо отозвался дежурный. Крылову показалось, что он что-то жует.
- Как не было?! Вы ее направили к нам!
- Никого я не направлял. Подождите...
На другом конце провода дежурный что-то спрашивал.
- И помощник ее не видел. И дежурный опер - тоже...
Странно! Не могла же сама Ковалева знать, что Бык - член группировки, а ими занимается РУОП, не имеющий, кстати, вывески...
Но поскольку странность была небольшой, Крылов забыл о ней, отправившись докладывать новости Ныркову. Вспомнит он об этой неувязке позднее, когда по делу Семки Быка накопится много больших и маленьких странностей.
Нырков выслушал доклад с интересом.
- Значит, люди нам поверили! Видят, что мы взялись за "крутизну", и пожалуйста - смело идут и заявляют. Вызывайте следователя, документируйте, задерживайте подозреваемого.
Быка взяли вечером, когда он, разомлевший от дневных трудов, подходил от автостоянки, где оставил свой БМВ, ко входу в "Сапфир".
Это был здоровенный детина крайне необузданного нрава, поэтому Литвинов избрал силовой вариант задержания.
Конечно, Крылов знал, что плановый захват одного человека, сколь бы силен и грозен он не был, можно провести без внешних эффектов. Но эффекты являлись слабостью командира СОБРа и ничего плохого в этом не усматривалось.
Бык уже почти подошел к тяжелой стеклянной двери, как откуда-то сбоку незаметно появился Валя Литвинов. Вид он имел не геройский: чуть выше среднего роста, обычного телосложения, с обманчиво-медленными движениями и спокойным лицом скромного парня-работяги, на котором уже почти не выделялся шрам, полученный в годы командования десантно-штурмовой группой в Афгане.
Шрам являлся единственным внешним признаком "крутости" майора, потому что послужной список, две Красные Звезды и кучу афганских орденов он никому не показывал.
Несмотря на это, весь криминалитет Тиходонска знал, чего стоит майор Литвинов и тщательно избегал с ним конфликтовать.
- Эй, Бык, - негромко позвал он, и ошарашенный такой фамильярностью бригадир с грозным величием повернулся К отмеченной краем глаза серенькой затрапезной фигурке, не вписывающейся в обычный облик посетителей "Сапфира" и заведомо не представляющей, никакой опасности.
Когда он наконец понял, кто перед ним, настроение резко изменилось, и если бы майор приказал, то девяносто процентов за то, что бригадир безропотно проследовал бы к машине.
Но Литвинов никогда не давал бандитам даже одного шанса для сопротивления и не упускал случая потренироваться и заодно укрепить репутацию.
Раз! Сдавленно крикнув, Бык присел. Два! Резко выпрямившись, он выполнил пируэт и хлестко шмякнулся на бетонные ступени. Три! Висящий на заломленной руке Бык, подламываясь в коленях, семенил к машине РУОПа, бессмысленными глазами глядя в вечернее небо. Никуда больше он глазеть не мог, потому что рука Литвинова с силой натягивала волосы, как бы собираясь содрать скальп.
Страхующие командира бойцы, видевшие, как майор управляется с ножом, не сомневались, что он действительно мог оскальпировать Быка. Если бы тот попался ему несколько лет назад в другой стране.
* * *
Центральный рынок, или как принято говорить на юге - базар, являлся городом в городе. Высокий капитальный забор огораживал среди трущоб старого Тиходонска прямоугольник шириной в квартал и длиной в четыре.
За забором шла своя жизнь, невидимая покупателям, но хорошо известная тысячам продавцов. Здесь были свои законы, свое правительство, заседавшее в здании администрации рынка, собственные карательные органы в виде красноповязочных горластых теток и разбитных мускулистых парней с волчьими глазами.
Вплотную к рынку примыкал большой собор с золоченными куполами, но сказать, что "чрево Тиходонска" имело и своего бога, было нельзя, потому что священнослужители отгородили храм собственным забором и устроили вход с противоположной стороны.
Богом здесь были деньги и молились этому богу истово даже в те времена, когда официальная идеология ставила на первое место совсем иные, идейно-патриотические ценности. Директор рынка считался миллионером во все времена, потому что с каждого полтинничка за торговое место, с двугривенного за весы, рубчика за камеру хранения капали копеечки рыночному правительству, в соответствии с табелью о рангах.
А за другие, более важные одолжения, например, торговлю овощами без справки о наличии приусадебного участка, черноусые молодцы передавали увесистые пакеты из рук в руки.
С рынка жили многие. И врачи санэпидслужбы, городские и районные чиновники, мошенники и воры, картежники, сбытчики наркотиков, проститутки. Кроме профессионалок здесь встречалась интересная категория дамочек, отправляющихся за деликатесами с объемистыми сумками, но без кошелька, а чтоб удобней было расплачиваться, не надевающие трусиков.
В прилегающих домишках с прохладными подвалами любили останавливаться торговцы нежным товаром: мандаринами, персиками, гвоздиками. Менялись поколения хозяев и постояльцев, но уклад оставался прежним и потомки давно умершего дяди Сандро с неизменной хурмой по-прежнему поселялись у наследников почившей в бозе тети Нины.
Связанные с рынком профессии передавались по наследству: сыновья грузчиков или подсобных рабочих занимали в конце концов места отцов, тетя Вера варила обеды для мясников, как ее бабушка и мать, молодой Хрыкин гонял три карты не хуже мастера этого дела деда Хрыкина. "Старожилы" цветочных рядов помнят Людку-Помойку молоденькой красивой девчонкой, азартно исполняющей минет прямо на торговых местах, теперь цветочников обслуживают дочери - Надька и Ленка, а недавно пустили в дело внучку тринадцатилетнюю Светку.