Невозможно представить, что кто-то из них продолжал долдонить свою ахинею после того, как судья дал понять, что не желает ее слушать! А можно представить, чтобы те генеральные директора похищали людей, стреляли друг в друга, совершали убийства?! Новые времена. Какие подзащитные, такой и адвокат.
Баба Вера нашла, наконец, лекарства, привычно разжевала горький пенталгин, забросила в рот две маленькие желтые таблетки но-шпы, запила противный вкус медикаментов не менее противной водой.
"Противно, но привычно", - вспомнилась вдруг философская присказка Каспарчика, которой он амортизировал руководящие указания независимому правосудию. Она вытерла рот тыльной стороной ладони. Пора выставлять этого хмыря...
- Молодые парни - ладно, их и осудить можно к условной мере, но генеральные директора - очень солидные люди, они должны быть оправданы...
"Смысл того, что говорит молодой человек, наконец дошел до бабы Веры и она замерла с открытым ртом. Нижний зубной протез раздражающе сдвинулся вперед.
- Вы невнимательно слушали? - участливо осведомился адвокат. - Понимаю: возраст... Здоровье надо беречь...
Баба Вера присосала челюсть на место.
- Повторю основное: меня прислал очень влиятельный и уважаемый человек. Некоторые называют его Шаманом. Он хочет, чтобы Пахальян и Квасков получили оправдательный приговор. Это будет нетрудно: свидетели изменят показания. Остальные могут быть осуждены. Но условно. За это вы получите один миллион рублей. Можно полтора.
Молодой человек обаятельно улыбнулся.
В следующую секунду баба Вера перегнулась через стол и звезданула его в челюсть. Когда-то такой удар сшибал обнаглевшего урку на пол и его приходилось отливать водой. Но это было давно. Кулак уже не имел прежней силы, да и в правом верхнем ящике стола не было любимого нагана.
Адвокат слегка отшатнулся и потер скулу.
- Помилуйте, как вам не стыдно! Вы же судья, а ведете себя по-хулигански.
- Ты, сука! - бешено закричала баба Вера. - Я тебе матку вырву!
Она вскочила, затопала ногами и рванула все же правый ящик, но чуда не произошло, тогда она швырнула в негодяя стакан.
- С вами невозможно вести переговоры, - молодой человек отряхнул брызги. - Не согласны - так и скажите! Зачем скандалить?!
- Я тебя, я тебя...
Баба Вера повалилась в кресло.
В кабинет влетел охранник, замер недоуменно, глядя на спокойно сидящего адвоката и находившуюся вне себя Шпаркову.
- В чем дело?
Следом вошли судьи из соседнего кабинета - верткая, яркая Васильева и флегматичный увалень Оглоблин.
- Что случилось, Вера Ивановна?
Шпаркова только грозно таращила глаза и хрипела.
- Поспорили насчет квалификации, так она мне чуть голову не разбила, - пожал плечами Хасьянов. - Разве так можно?
С оскорбленным видом он вышел из кабинета. Охранник на миг напрягся, но процессуальные споры - не повод для задержания, и он отступил в сторону.
Адвокат прошел по длинному пустому коридору, спустился на два пролета по широкой мраморной лестнице, вышел на улицу к оставленной новенькой "девятке" престижного среди коммерсантов и бандитов цвета "мокрый асфальт".
Сев за руль, молодой человек развернулся под запрещающий знак и через два квартала притормозил у телефона-автомата.
- Это я, - почтительно доложил он - Бабка отказалась.
И добавил, хотя это не имело отношения к делу:
- Даже по морде мне дала. И стаканом бросила.
Напившись валерьянки и нитроглицерина, баба Вера пришла в себя.
- За пятьдесят лет судейской работы такого не видела! - бушевала она. - Он мне приговор диктует и миллион обещает! Вот сука! В сорок седьмом он бы отсюда и не вышел... Ну ничего, сейчас напишу рапорт! Он у меня посидит!
- У них каждый эпизод вымогательства - по пятьдесят - сто лимонов, почему-то шепотом говорила Васильева. - А судье за все дело один предлагают... Наглецы!
- И ничего не боятся, - так же тихо отвечал Оглоблин. - Открыто приходят, называют Шамана... Когда такое было?
Происшествие взбудоражило весь областной суд. Сегодня пришли к "Феликсу в юбке", а завтра могут к любому. И что делать?
В спасительную силу рапорта кроме бабы Веры не верил никто. Один на один - доказательств нет. Раньше додушили бы этого, как его, Хасьянова через коллегию, выгнали бы правдами и неправдами или отправили куда-то на периферию... Теперь к частным коллегиям не подступишься, да и рычагов воздействия нет...
- С этой публикой надо по-другому, - по-прежнему шепотом говорил Оглоблин. - Как тот начальник Центрального угрозыска, Коренев...
Фамилию Коренева ностальгически вспоминали и в других кабинетах, хотя не очень давно та же баба Вера вкатила майору шесть лет за превышение власти и принуждение к даче показаний, и все судейские приговор одобрили. Правда, тогда никому из них ничего не угрожало.
Повесив трубку, Хасьянов купил в ближайшем ларьке пять банок холодного пива и с чувством исполненного долга поехал домой. Своя часть работы выполнена. Остальное будут делать другие.
Сообщение адвоката принял Иван Павлович Воронцов лично. Благоприятное разрешение дела обеспечивало рост его авторитета у утративших самостоятельность группировок и показывало, кто в городе хозяин. К тому же возвращенная Итальянцу и Валету свобода должна была подсластить горечь понесенных потерь.
Шаман находился в служебном кабинете и, размышляя, смотрел в окно. Сейчас рынок был полон. Пестрые людские потоки текли вдоль торговых рядов, сталкивались на перекрестках овощной и рыбной или фруктовой линий, образовывали водовороты у выносных лотков, захлестывали входы в огромный мясной павильон, бились о высокие ступени павильона молочных продуктов.
Нейтрализация старухи являлась очень ответственной акцией, ее нельзя провалить, - как в случае с Быком. Хотя сейчас никаких дополнительных охранников с арматурой И бритвами на горизонте не предвидится.