– Принял, – машинально ответил Яков Петрович и осторожно положил трубку. В висках его забухало, остро закололо сердце. Он медленно выдвинул ящик стола, взял стеклянную трубочку с валидолом, вытряхнул таблетку и положил под язык. Что делать?
Звонили из милиции, он не сомневался. Но кто? Всех работников ОБХСС, а особенно начальника – майора Цыбулю, он знал по голосу. Какой-нибудь новенький? Из другого отдела? Вряд ли. Из горотдела? Из облуправления? Но тогда почему свидание в райотделе?
Что с него рано или поздно потребуют куш, он тоже не сомневался и давно к этому приготовился. До сих пор визиты в его магазин людей в форме ограничивались скромными изъятиями ящика то апельсинов из Марокко, то шпрот, то мясных консервов, то кураги или другого лакомства. Почему-то брали ящиками и, конечно, без оплаты, но это все-таки было скромно, учитывая, какие суммы греб Яков Петрович на постоянной и бессменной пересортице, королеве всех овощных магазинов.
Ну, а теперь будут брать еще купюрами. Что ж, ничего не поделаешь, жизнь дорожает… Яков Петрович встал и медленно снял с вешалки зеленую телогрейку и замызганную шапку.
– Ну что? – спросил Роман, когда они вывалились из тесной будки телефона-автомата. – Что он ответил?
– Что телефонограмму принял.
– И ты пойдешь?
– А куда я денусь?
– Ой, рискуешь, Игорек. Суешь голову в пасть льва. Там тебя мигом повяжут. И камера рядом.
Они закурили.
– Понимаешь, я должен сам проверить глубину нашего риска. Вот потому и сую голову… Что они со львом повязаны, нет сомнений.
– Откуда ты знаешь? Догадки…
– Не догадки, а неопровержимый факт. Любое явное нарушение торговли, которое продолжается изо дня в день, вопит: мы купили контролеров, ревизоров, милицию! Это же азбука.
– Тем более. Заведующий может звякнуть туда или зайти – так и так…
– С меня, мол, взятку требуют, только не знаю, кто? – Игорь улыбнулся. – Ему никто не скажет. У них субординация. И конспирация. Кто и сколько у кого берет, никто не знает. И заведующий это прекрасно понимает. Он может лишь дать, а потом осторожно намекнуть: кто-то из ваших уже взял столько-то. Но и тогда они не кинутся искать, а вдруг начальство? Только посоветуют: в следующий раз предупреди, а мы посмотрим, кто у нас такой шустрый. Вот во второй раз риск будет сто процентов, А сейчас… пятьдесят на пятьдесят. Фифти-фифти.
– Но ведь есть эти… фифти-фифти!
– А ты хотел совсем без риска?
– Ну. На кой ляд деньги? Припугнул и ладно.
– Без денег не припугнешь. Это был бы детский разговор. Из пионерского репертуара: дяденька, как вам не стыдно! А тут он понимает, что говорит человек серьезный, решительный. Знаешь, в чем их сила?
– Известно, в дефиците.
– Дефицит – средство. Вся сила в деньгах! Чтобы держать дефицит, они подкупают, мошенничают, уничтожают людей. И бороться с ними нужно их же оружием. Иначе это будут просто забавы юных тимуровцев.
– Ну, тебе видней. Ждать около райотдела?
– Не там. Жди с девяти около почтамта.
В этот ранний час в тесном коридорчике райотдела милиции на приставных стульях уже маялось несколько человек. Хмурый небритый мужик с опухшим лицом и подбитым глазом, парнишка в мятой куртке, уставившийся перед собой невидящим взглядом, остроглазая тетка, которая без конца перебирала у себя на коленях ветхие бумажки, то и дело поглядывая на всех и бормоча, старичок с палкой, застывший изваянием, положив узловатые руки на набалдашник, здоровяк в заляпанной известью телогрейке, подремывающий у входа – видать, с ночной смены и, наконец, еще один мужчина в плаще и низко надвинутой шляпе, читавший около окна газету.
Из дежурки высунулась голова лейтенанта Щегеля:
– Чмыхало! К следователю!
Мужик с подбитым глазом вздрогнул и поднялся. Здоровяк сонно разлепил глаза и снова задремал.
Потом вызвали парнишку, за ним старичка. Здоровяк снова открыл глаза, посмотрел на часы и подхватился:
– Е-мое! Участковый, наверное, прошманал.
Он загрохотал жестяными сапогами по коридору.
– А вы по какому делу? – спросила тетка мужчину в шляпе. – Не Скурихиных, часом?
Тот не ответил и еще больше углубился в газету.
Потом пришла и тотчас ушла, вполголоса выматерившись, девушка, крикливо одетая, размалеванная. Тетка сплюнула и тоже шепотом выругалась. Входная дверь тихонько отворилась, и просунулась голова Якова Петровича в шляпе. С минуту он пристально смотрел на мужчину с газетой, но тот даже но пошевелился.
– Вы по делу Скурихиных? – встрепенулась тетка.
Не обращая на нее внимания, Яков Петрович прошел в угол и спросил мужчину с газетой:
– Тут свободно?
Тот что-то буркнул и кивнул головой.
Яков Петрович осторожно поставил на стул рядом пластиковую сумку с видами Киева и слегка изогнулся, пытаясь заглянуть под шляпу сидящего. Но ему это не удалось, газета полностью закрывала лицо. Потоптавшись немного, Яков Петрович сказал, опять обращаясь к шляпе:
– Пойду, покурю. А сумочка пусть постоит. Скажите, занято.
Тот опять кивнул и буркнул. Яков Петрович тихонько вышел, осторожно закрыв за собой дверь. Тетка злобно засмеялась:
– Занято! Беспокоится… Век бы тут не занимать!
Мужчина в шляпе вдруг поднял голову:
– Вы по делу Скурихиных?
– Да-да… – выдавила удивленно тетка. – А вы откель знаете?
Она уже забыла, что всех об этом спрашивала.
– Прокурор сказал, что по Скурихиным никого вызывать сегодня не будут. Следователь заболел. Узнайте в двадцать третьем кабинете на втором этаже.
Тетка охнула и суетливо засобиралась.
– А я тут как дурная сижу… Думаю, чево не вызывают?
Едва она потопала вверх по ступенькам, Игорь вскочил и вытащил из-под сиденья кейс. Мигом снял плащ и шляпу и оказался в черной кожаной куртке. Достал из кейса берет, а туда сунул плащ и шляпу. Подхватил пластиковую сумку, но не стал прятать ее в кейс, а взял так, чтобы висела рядом с портфелем. Все было продумано заранее: если схватят, он скажет, что тоже решил покурить, а сумку захватил, чтобы отдать гражданину, который просил ее постеречь. Что в ней – знать не знает. По таким косвенным любое обвинение рассыплется.
Медленно прошел по коридору, равнодушно глянул на дежурного и направился к выходу. На улице закурил и сделал вид, что рассматривает дегенеративные морды на стенде «Разыскиваются милицией». Никого. Прогулочным шагом пошел по тротуару, держа кейс так, чтобы он полностью закрывал сумку, висящую на стороне, обращенной к стене.
Не оглядываясь, прошел мимо универмага и, только заворачивая во двор почтамта, слегка скосил глаза в сторону. Вот и просторный, всегда пустынный двор. Когда он подходил к незаметной двери служебного входа, вдруг мелькнула мысль: «Если будут брать, то только сейчас, поймут, что упустят». Вошел и быстро рванул по коридору. Теперь все решала скорость. Едва не сбив с ног почтальоншу с сумкой, проскочил коридорчиком и вышел уже на центральную улицу.
Рядом, за перилами стоял красный мотоцикл «Ява». Завидев его, Роман резко ударил ногой по стартовому рычагу. Мотор взревел – «Ява» заводилась хорошо. Перемахнув через перила, Игорь схватил протянутый другом мотоциклетный шлем, прыгнул на заднее седло. Нахлобучивая шлем, ухватил Романа за широкий армейский ремень поверх такой же кожаной куртки.
Когда они плавно выворачивали на перекресток, Игорь оглянулся. Сзади не было ни одной машины.
В обеденный перерыв Игорь заскочил в конструкторское бюро и увидел тихонько плачущую в уголке чертежницу Ванду,
– Вот те на! – удивился он. – Я думал, ты и плакать не умеешь. Всех заражала неиссякаемым оптимизмом.