— Едва удрали, эх, черт бы их побрал этих дентросийских усачей, — выругался юный чародей.
— Тащи его Филипок, тащи, Энтерия уже здесь, — нервно перебирая пальцами, проговорила Квинтисенса.
— Да, тащу, — сгорбившись от тяжести, пробормотал Луциан. До самого замка было рукой подать, но крики мертвецов не сулили ничего хорошего, а бегущие со всех сторон рыцари, это подтверждали на их лицах читалось отчаянии и крах, они стремительно рвались вверх, забегали за огромную тяжелую дверь и занимали позиции внутри.
Они еще не знали всей правды, но четко осознавали, рыцарей напугало что-то действительно жуткое.
— А вот и сам король, неужто помер, — проговорил Филипок.
— Если это правда, Эльсильдор падет, за что они будут сражаться, коль король мертв? — спросила Квинтисенса, обеспокоенно задумавшись.
— За свободу, свои семьи и дома, за свою жизнь, — пробормотал Антонио превозмогая боль. Он был еще в сознании, но вскоре сомкнул глаза.
Луциан тащил Дорадоса из всех сил, по ступенькам вверх, медленно, но уверенно, холодный пот стекал по его шеи, а морозная дрожь бежала по телу, от одной мысли, что вампирья королева здесь и уже идет по следу.
Квинтисенса взглянула назад, откуда слышались выкрики и голодный рев. Отчего ее лицо едва ли не перекосило, она стала судорожно вглядываться во тьму, где виднелись мрачные силуэты.
Толпы мертвецов рвали неудачливых рыцарей, которым не удалось убежать от разъяренной бездушной толпы.
— Что это? — в ужасе закричала девушка, не веря своим глазам, да она слышала, о том, что говорили стражи, будто они видели армию мертвых. Квинта считала это легендой, страшилкой, но отнюдь не правдой. Девушка вспомнила отряд из десяти веттиров, что окружил ее за стенам города, но Квинтисенса даже подумать не могла, что ее мать способна на то, чтобы поднять тысячи добрых мечей из могилы.
— Похоже это трупы, нужно быстро уносить ноги.
Квинта мельком взглянула на Антонио, который лежал без сознания, она осознавала, что Филипок не сможет дотащить Дорадоса до замка слишком быстро, поэтому прежде, чем полчища нежити будут здесь, она решила действовать. Девушка дала приказ Луциану.
— Послушай Филипп, ты должен спасти его, а я отвлеку их.
— Отдай это благородное дело, мне, Филиппу Луциану, я одолею всех мертвецов и обращу их в пепел, — выхваляясь проговорил он.
— А его тащить я буду? Нет уж Филипок, не сбросишь ты на меня груз, знаю я таких, как ты, вначале дают сумку, говорят подержи, а потом ты тащишь ее всю дорогу. Я сама справлюсь с мертвяками, отвлеку их.
— В образе Мантикоры? — задал он наводящий вопрос.
— В каком смысле? — страх вылился на ее лицо, она испугалась этого вопроса наверное даже больше, чем толпы упырей. Девушка не знала что и ответить.
— Да ладно тебе, — продолжил Луциан, с ухмылкой на лице, продолжая поглядывать на бредущую толпу вдали. — Я ведь знаю, что это ты рвала глотки Альнаирским юношам, не просто так, Квинта, мне известно, о твоем проклятии, я тебя не виню, а лишь даю наставление, рви их красавица, жги магией, как ты умеешь, бей каблуками, в общем руби вражину.
— Я не ношу каблуков, нашей деревне, если ты их наденешь, тот тут же упадешь в грязь, дороги сам понимаешь какие, это тебе не город, где брусчатка.
Филипок взглянул на ее ноги и под измазанным в грязи платьем он увидел крестьянские ботинки, осознав что сказал глупость, он перевел разговор.
— Ладно Квинта, к черту разговоры, пора действовать, надери зад этой собаке сутулой и ее прихлебателям, желаю тебе удачи.
— Благодарствую, надеюсь еще свидимся, — проговорила она обняв Филипка. Ему вдруг стало жарко, девушка была единственным источником тепла во всей округе, ведь солнце погасло силой ведьмы, а рассвет очень не скоро.
— Ты как будто прощаешься, мне это не нравиться.
— Кто знает? Луциан.
Холодная улыбка застыла на ее лице, она перевела свой взгляд на бегущих мертвецов, которые наконец расправились с последним стоящим у них на пути рыцарем разорвав его доспех и плоть в клочья, а затем продолжили свой путь. Девушка посмотрела на Антонио, а затем со спокойным сердцем ринулась вперед.
Они шли плотной стеной, словно живым щитом укрывая идущую посреди королеву.
Квинтисенса уже четко видела их гнилые взгляды, которые так и норовились ее разорвать.
Девушка скрестив пальцы, принялась вспоминать то заклинание которому его учила деревенская ведьма.
"Ты настоящее дарование, Квинта, твоя сила внутри тебя, в твоем сердце, услышь ее и она вырвется наружу" — промелькнули воспоминание, голос давно покойной старухи.
Мертвецы с каждой секундой становились все ближе и ближе, в голове вмещалось все: вопли упырей, крики нетопырей, глас старой ведьмы, слова из древней книги.
— Элиеро Мадраго, — завопила Квинтисенса. — Кови Йола.
Услышав слова девушки, мертвецы остановились, застыли словно каменные истуканы и не посмели больше ступить даже на шаг вперед.
— Кажется получилось, — радостно завопила она.
Девушка выставила перед собой руки и вскричала.
— Эливор Эрмие.
Огонь воспламенился на ее пальцах и вырвавшись изнутри стал выжигать ряды мертвецов.
Квинтисенса сожгла их словно сухие листья, обращая в прах.
Крики заполнили улицы, мертвецы бесстрашно продолжали стоять, их ряды мелели с каждой секундой, но вдруг волшебство закончилось, девушка обессилено упала, примкнув к холодной почве и вслушиваясь в то как шумит трава под порывами ветра, она питалась силами земли.
— И кто-то до сих пор сомневается, что является моей дочерью, ну ты даешь, еще не поняла?
— Энтерия? — вскочив на ноги, завопила Квинта, она увидела ведьму, та с сияющей улыбкой на лице, поприветствовала дочь.
Позади королевы стояли упыри, которым посчастливилось пережить атаку и ждали приказа продолжить о наступлении. По их голодным ртам стекали слюни, они желали разорвать девушку на самые мелкие кусочки, но сила Энтерии сдерживала их.
— Моя дочь, горжусь тобой, уничтожить сотню мертвецов одним махом, это талант, а почему же не обратилась в Мантикору? Я бы с большим удовольствием посмотрела как ты рвешь своими когтями гнилую плоть. Ведь гнилая кровь, тоже кровь, а я обожаю все что связанно с кровью, пью ее, принимаю ванны, — с наслаждением проговорила ведьма.
— Для чего ты мне все это говоришь?
— Да потому что ты такая же, как и я, только об этом пока не знаешь и отказываешься принимать свой дар, совершенствовать его. Ты можешь больше Квинта, но почему-то ты принимаешь свой дар за проклятие.
— Это так и есть, я проклята, разрываю тела несчастных людей на части, а они ничего не могут сделать, мне стало было легче, если они меня убили, но при этом спаслись, во время того как я, а впрочем кому я говорю, у тебя же слюни текут от одной мысли отправить кого-то в чертоги Фароуса, в жертву Дреймору, чтоб он дважды сдох.
Энтерия слушала слова дочери и было видно, ведьме не приятно то что она слышит. Она мечтала чтобы ее дочь была настоящей ведьмой, красавицей, страхом округи, а из трех пунктов получилось только с внешностью. Квинтисенса была невероятной красоты девушка, но ее сердце было разбито от тяжелой жизни в деревни, среди тех кто ее ненавидит всех своей сущностью, склеить осколки ее смог Антонио, вдохнув в сердце любовь.
Энтерия не желала слушать ее возгласы, поэтому перевела тему.
— Так почему ты не выбрала Мантикору, магия огня это банально и скучно, я сотни раз видела как горят людские тела, а вот работу истинной высшей вампирши под светом луны, не каждый день увидишь.
— Здесь слишком много глаз, они смотрят на меня, а ведь слава о кровожадной Мантикоре блуждает от Дентроса до Малахии, не хочу оказаться на костре, — ухмыльнулась Квинта.
— Так и не окажешься, возвращайся домой, мы ждем тебя, — выдавив теплую улыбку, проговорила Энтерия.
— Знаешь с одной стороны я слышу от тебя слова любви, ласки, а с другой стороны вижу какое ты чудовище и поверить не могу, что ты моя мать.