Квинтисенса и Антонио мчали на отличных лошадях, среди выгоревших полей и разрушенных селений. Справа виднелась старая дозорная башня, на которой по-прежнему гордо развивалось потертое знамя Эльсильдора.
По обе стороны она видела сгоревшие дома крестьян, и в ужасе понимала, что ее дом, также пострадал, но все же девушке хотелось увидеть родные места.
— Вот же они, воды Ривениса, ну что Квинтисенса, поедем туда? — проговорил Антонио, как только на горизонте замаячила синяя гладь, что с трудом пробивалась через многочисленные ветви.
— Нет, — возразила она, — я очень устала, хотела бы отдохнуть, эта поездка была крайне утомительная.
— Хорошо, остается лишь надеяться, что твой дом хоть немного уцелел, и мы сможем там отдохнуть. Благо холода еще не настали, но лучше когда есть крыша над головой.
— Это точно, кстати, да вот же она, как же давно я здесь не была, — тяжело вздохнув она взглянула вдаль, увидела разрушенные дома, каждая вторая крестьянская хибара стояла в руинах, другие пострадали по меньше. Было непонятно, выжил ли кто. Они подъехали ближе и заметили несколько человеческих фигурок впереди, отчего сердце слегка согрелось.
— Твой дом цел, во всяком случае он кажется таким.
— И вправду, — удивилась девушка, взглянув на свой дом, он был самым целым во всей округе, его словно и руками никто не трогал, остальные же жгли нещадно. В ее голове закралась мысль, что это Энтерия приказала не трогать дом, ведь понимала кому он принадлежал.
"Возможно моя мать не такая уж и плохая, отвела войска по моей просьбе, даже учитывая тот факт, что ее обманула, так еще и дом уцелел" — подумала она, прикасаясь руками к стенам своего дома.
В то же время как Антонио заводил лошадей в стойло.
Когда он закончил привязывать лошадей, она подошла и взглянув в его запачканное лицо, проговорила.
— Ну что, вымой лицо и пошли в дом, я тебя чаем напою, волшебным.
Глава 33.1
В ее доме пахло отвратно, прям как у старой ведьмы, на стенах виднелась паутина в человеческий рост. Она свисала с плесневых деревянных потолков, а в самом углу прятался огромный паук.
— Давненько меня здесь не было, — в ужасе оглядевшись по сторонам, осознала Квинтисенса.
— Во всяком случае ты дома.
— Да это и твой дом Антонио, твой дом, мой дом, присаживайся, я пока здесь уберусь, — проговорила девушка, после чего взяла в руки метлу, что аккуратно стоял возле деревянной швабры в углу.
— Давай я помогу тебе, Квинта, — предложил Антонио, подойдя к ней.
— Нет, сиди, я в этом доме хозяйка, а ты… а ты пока что гость, — ухмыльнулась она. Девушка стала заметать пол, сгребать всю пыль, что накопилась за время ее отсутствия. Она мела, покуда не закашлялась.
— Давай я, — предложил Антонио стремительно подбежав.
— Я уже сказала последнее слово, настояла она, горячо зыркнув глазами, да так что дрожь пробежала по его телу, маленькими мурашками, словно острыми иглами. Он молчаливо подошел к стулу, протер его рукой, встряхнул, после чего уселся.
Все это время он смотрел как убирается Квинта, не сводил глаз с ее прелестной фигуры, и улыбался в ответ, каждый раз, когда она улыбалась.
В какой-то момент он заметил, что все это время за ними наблюдает сидящий в углу, паук.
— Квинта, — выкрикнул он, желая привлечь ее внимание.
— Да? Что ты хотел?
— У тебя над головой паук.
— Да? — улыбнулась она, а затем подняла свой взор.
— Большой паук, — продолжил он говорить, тихим голосом.
— А ну брысь, — проговорила Квинтисенса, взмахнув метлой в сторону паука. Мерзкий хищник вмиг убрался в подвал, испугавшись ее пронзительного взгляда. — Вот так вот, а то вздумал лазить здесь по-моему дому.
— Это правильно, такие гости нам ни к чему, — улыбнулся он.
— Это точно.
— Быть может я тебе все-таки помогу.
— Ну сам напросился, — рассмеялась она, взглянув в его глаза, отчего Антонио заулыбался. — Там бери тряпки, на улице найдешь колодец, наберешь воды, и вымой, пожалуйста, столы, стулья, и прочую мебель, пока я разберусь с паутиной.
До самого вечера они приводили в порядок дом. Квинтисенса радовалось тому что вернулась в родной дом, и собиралась прожить здесь с Дорадосом до конца своих дней.
Как только солнце скрылось за горизонтом, дом был чист. Квинтисенса из тех остатков продовольствия, что не растаскали крысы, варить кашу. Пол вечера она стояла возле печи, а Антонио по-прежнему любовался ее красотой, не сводил глаз с Квинты и радовался тому, что она достала именно ему.
— Когда-то здесь мы жили большой дружной семьей. Я, мама и отец, но потом их не стало.
— Что случилось? — с грустью в голосе, спросил Антонио.
— Не хочу об этом говорить, как-нибудь потом, — ответила Квинта, слезы хлынули вниз на стол.
— Ну ты чего? — он подскочил к ней и обнял ее.
— Не знаю Антонио, что-то предчувствие у меня нехорошее, мне снились мои родители, звали к себе, а я бы и рада, но не могу переступить эту черту, ведь у меня есть ты.
— Все будет хорошо, — проговорил он, нежно прикоснувшись к ее плечам.
— А где твои родители, что сейчас с ними? Как они вообще отнеслись к тому что ты оставил прежний мир.
— Отец мой где-то в этих краях, но давно не появлялся на Малахии, говорят он в Эльсильдоре, очень хочу его встретить и разыскать.
— Обязательно встретишь, можешь рассчитывать на меня, я здесь все здешние тропы знаю, — ухмыльнулась она, тоска спала с ее лица.
— Спасибо любовь моя.
— Да, именно. А на счет матери, где она?
— Я не знал ее, порой мне казалось, что я плод святого духа, знаешь как в Святом писании.
— Конечно знаю, — ухмыльнулась Квинтисенса, она говорила утвердительно, но ее глаза говорили об обратном, в них сияла ложь. — Ты хочешь кушать, Антонио.
Он развивал ее нежные волосы, они пахли прохладой и горькими травами.
— Я хочу тебя, прямо сейчас.
Девушка немного засмущалась, ведь не ожидала услышать это сейчас, но желание также горело в ее сердце, а в глазах виднелся огонь, она стала сбрасывать с него одежду. Он раздевал ее резко, грубо растягивая пуговицы, снимал платье, при этом продолжая целовать, в вишневые девичьи губы.
Он опускался ниже, прикасаясь губами к ее шеи.
— Знаешь Антонио, а я не боюсь, — прошептала она. — Да быть может это мой первый раз, но я запомню его надолго.
Схватившись за дверь, что вела в комнату, он резко открыл ее, и они ворвались внутрь комнаты. Он бросил ее на кровать, а после сам прыгнул туда. Помада на ее губах, размазалась и теперь была везде, на подбородке и даже на лице Антонио.
Нежно прикоснувшись к ее теплому телу, он продолжил ее раздевать, после чего они придались плоцким утехам.
Квинта с наслаждением взглянула ему в глаза, застонала, слезы хлынули по щекам, размазывая тушь. Она впилась руками в одеяло и стала его нежно мять, закатив при этом глаза от удовольствия, возбужденно водила языком по губам, пот стекал по их телам.
С приходом первых лучей солнца, она очнулась в его объятиях, под тонким крестьянским одеялом. Девушка аккуратно встала, и принялась одеваться, заплетать косу. Улыбка не сходила с ее лица.
Как вдруг она заметила, что он не сводит с нее глаз.
— Какая же ты красивая у меня, — ухмыльнулась он.
— Эх Антонио, люди правду говорят, первая ночь самая сладкая, не знаю как будут следующие, но в целом было не плохо, даже очень, правда, мне понравилось, — улыбнулась она, после чего подошла к кровати и поцеловала его.
Она прикасалась к нему, своими губами, нежно водила ими по его лицу, как вдруг остановилась.
— Постой Антонио, что это такое? — испуганный взглядом, она посмотрела на угол стены, где зависла призрачно образная субстанция.
— Этуранос, — послышался крик, он вцепился ей в горло и не отпускал.
Антонио вскочил с кровати и попытался отбросить призрачного гостя, размахивая ладонями, но все было тщетно, его руки проходили насквозь не причиняя вреда духу. В глазах Квинты виднелся страх, а из носа хлынула кровь, мгновением позже он бросил ее на кровать, а сам исчез.