Солнце поднималось всё выше, смелело. По небу в прогалах между силуэтами домов плыли лёгкие, пушистые облака. Акакию нравилось следить за тем, как они меняют формы, сходятся, расходятся... вот и в этот раз, зачарованный движением в небе, он перестал смотреть под ноги.
Естественно, этого следовало ожидать! Зацепившись за прилипшую к асфальту обрезанную бутылку с клеем, Акакий растянулся во весь рост, с ужасом понимая, что инерция падения внесла его прямиком в "полянку" мусора. Проглотив ругательства -- да, он считал вредным для ауры материться и даже просто ругаться! -- Акакий быстро поднялся, осмотрел себя.
Больше всего пострадали, как ни странно, сандалии: на правой, той, которой он и зацепился, начисто оторвалась подошва, с левой стесались декоративные пряжки. А вот майка сохранила изначальную белоснежность. И даже к жилетке всего-то банановая кожура прилипла! Кстати, а она там неплохо смотрелась.
Продолжая отряхиваться, Акакий против воли возвращался взглядом к облаку.
Пушистое, белое, низкое, оно так походило на кролика!
Внезапное движение за мусорными баками привлекло внимание Акакия к земле. На миг даже показалось, что там проскакал... кролик? Нет, это только обман зрения -- на самом деле, там просто пробежал какой-то лохматый блондин в спортивном костюме.
А кролик, верно, примерещился из-за облака.
Пока Акакий следил за утренними спортсменами на земле, небесный кролик успел трансформироваться в крокодила. Акакий не любил рептилий, поэтому любоваться облаками перестал, решил смотреть под ноги и прибавил шаг.
Карина с удовольствием наблюдала за сборами дочери в школу. Девочка была похожа и на неё, и на отца, но на неё всё-таки гораздо больше. Особенно -- манерами, повадками, любовью к дорогой одежде, умением превращать себя в произведение искусства, точно соответствующее ожидаемой ситуации. Например, сейчас ожидалась ситуация "контрольная по математике", и дочка сосредоточенно перебирала гардероб: какие юбка и жилет подойдут к бледно-голубому батничку с перламутровыми пуговками?
Карина распечатала одноразовую пластиковую пилку для ногтей и не глядя подровняла края на большом и указательном пальцах, бесшумно отошла от дверей Надиной комнаты. Позвала уже от входных дверей:
-- Скоро ты там? Я на работу опоздаю!
-- Ну ща! -- недовольно протянула дочка. -- Ща-а-а-а!
Карина Лебедева усмехнулась, прошла на кухню и выкинула пилку в мусорное ведро. Задумалась о чём-то.
Тонкие брови сдвинулись к переносице, тщательно уложенные кудри дрогнули, но не нарушили заданную композицию. Элегантный и модный, одновременно деловой и непринуждённый наряд Карины сидел на ней, как вторая кожа, оттеняя и лёгкий загар, и глубину карих глаз.
Аккуратно, приняв позу буквы Г -- чтоб не закапать одежду! -- женщина вытянула из холодильника пакет донорской крови, вздёрнула губу. Холодная кровь из прокушенного пакета наполнила рот. Пряная, такая... сладкая, она была всем хороша на вкус. Особенно в жару. Но почему тогда каждый раз Карина вспоминала вкус горячей, свежей, ещё живой крови?
Она подошла к окну.
В небе висело белое облако, очертаниями похожее не то на кошечку, не то на белочку, а то и вовсе на зайчика.
Что-то белое шарахнулось по земле -- Карина не успела испугаться, а зрение уже сфокусировалось и стало понятно, что это просто бегает и прыгает какой-то спортсмен-блондин в белом костюме.
Нашёл, называется, где бегать! Среди мусорных бачков!
-- Надя! -- Карина добавила грозных нот в голос, и дочка появилась перед ней, как телепортировалась:
-- Ну вот! Ну всё! Ну и зачем кричать!
-- Быстро в школу, -- скомандовала строгая мамаша. -- Давай вниз, и я подвезу.
Глава 2.
Акакий шёл упругим шагом, в одной левой сандалии. Правую оставил там же, у мусорных бачков, где и оборвал подошву. Вот уже показался угол здания, занимаемого с недавних пор независимой телестудией "Шарм", а вот и друзья, обоих Акакий знал только по псевдонимам. Рауль ле Руж и Степан Степанищев -- ну не могли, по его мнению, это быть реальные имена.
Впрочем, друзья тоже не верили в то, что "Акакий Мерзлихин" -- настоящее имя.
Устроиться в "Шарм" Акакию помог Рауль, утончённый, изнеженный метросексуал, которого умилял стиль одежды случайного знакомого, а впоследствии друга. Рауль несколько раз встречался с бабушкой Селестиной, и вдвоём они иногда разворачивали крупномасштабные компании по изменению имиджа Акакия.
Не на того напали!
Вампир был верен бомжевато-хиппозному стилю.
Степан Степанищев, высокий, плечистый, мощный такой, во всём Акакия слушался. Он безоговорочно признавал интеллектуальное превосходство друга, во всём с ним соглашался и поддерживал в любых начинаниях. Временами это начинало раздражать, но Акакий понимал: то, что раздражает сейчас, может ой как пригодиться через полчаса.
Да, кстати, что немаловажно, и Рауль, и Степан были вампирами.
-- У меня две новости, -- сказал ле Руж, как только закончились дружеские объятия и приличествующий полугодовой разлуке обмен автоматическими вопросами о жизни.
-- Хорошая и плохая? -- прищурился Акакий.
-- Обе плохие! -- захохотал Степан. -- Можно, я скажу ту, что похуже?
-- Ну давай, -- милостиво разрешил Рауль.
-- В общем, так, -- рубанул ладонью воздух Степанищев. -- Так! Ты помнишь Вольдемара?
Акакий скривился, словно ему под нос сунули что-то, что умерло не своей смертью неделю назад в жарко прогретом помещении.
-- Вольдемар Заболонский...
Медленно выцеженное сквозь зубы имя превратило друзей в китайских болванчиков, ритмично кивающих головами.
-- Вольдемар Заболонский!
Ещё бы Акакию не помнить эту личность.
Впервые Мерзлихин и Заболонский пересеклись на телестудии, где снималась программа "Вечерние прогулки с..." Оба были операторами, только почему-то Акакию камера служила продолжением тела -- любая камера! -- и он понимал с полуслова, что от него требовалось. А Заболонский выбрал другую тактику прорыва в "верхние эшелоны" и любимчики. Он, стоит признать, действительно был вполне хорош собой и считал, что красивым людям всегда и везде должны уступать все те, кто особой красотой не отличается. Вольдемар стал мешать Мерзлихину, чем только мог. Дело доходило даже до перетирания проводов в камере, именно перетирания, а не перерезания, чтоб причастность Заболонского обретала полную недоказуемость.
Примерно в то время Акакий познакомился и с Раулем. Тот пытался всем объяснить, что на самом деле Мерзлихин ни на йоту не уступит во внешней красоте Заболонскому, а во внутренней даст ещё и приличную фору, но ведь Акакий не давал сбрить бороду и сделать нормальную стрижку...
Вольдемар был всего лишь человеком и многого просто не понимал -- а связанные по рукам и ногам декретами о цивилизации вампиры ничего не могли с ним сделать.
Ну, или просто не хотели. Больно надо, нервы портить из-за какого-то там жалкого человечишки! Он мигнёт и погаснет, а им ещё жить, и жить, и жить...
-- Ну так и в чём же новости, плохая и ещё одна плохая? -- поторопил друзей Акакий, усилием воли задвинув подальше неприятные воспоминания.
-- Первая: Вольдемар Заболонский перевёлся работать в "Шарм".
Акакий почувствовал, как сводит нёбные мышцы, как против его воли выдвигаются клыки:
-- Что ж! В этот раз я буду действовать его методами! А вторая новость?