А во-вторых, в какой-то момент размышлений мелькнула перед его внутренним взором лукавая улыбка Юли, ее взгляд поверх обнаженного плеча (и не только плеча), и видение сие оказалось решающим. «Не», — сказал себе Дима, отследив этот нюанс, — «давай-ка ты это лучше оставь. Идти туда только ради нее — даже не безрассудно, а просто глупо. Поэтому я туда, конечно, пойду, но — не ради нее, а ради перспектив. В конце концов, надо думать головой, а не, кхм, головкой».
По всему по этому так вышло, что уже через десять минут Лукшин осторожно постучался в «первую дверь налево на втором этаже».
— Где тебя черти носят?! — сказал Вирджил вместо приветствия.
— Я обедал, — твердо сказал Дима, решивший отстаивать свое право на нормальное питание до последнего. Еще вчера он бы ничего подобного делать не стал, но сегодня у него было сто тысяч в кармане и предложение Андрея. Против ожидания, Вирджил возмущаться не стал, только хмыкнул неопределенно. Шумно поскреб в затылке, потом спросил с непонятной интонацией:
— Ну что, человек человеку — волк?
Дима растерялся и чуть было не начал задавать совершенно неуместные вопросы. Неуместные, потому что Вирджил явно интересовался его впечатлениями о лекции. Ну да, Вирджил-то думает, что Дима только что из Университета, он и не подозревает, сколько всяких событий случилось с Лукшиным за прошедшие два часа.
— Скорее собака, — осторожно сказал Дима.
Вирджил одобрительно хмыкнул и Дима решил брать быка за рога.
— Интересная лекция, — сказал он, — но я не совсем понимаю, почему я должен был прослушать именно ее?
— Во-первых, для того, чтобы ты сам мог для себя решить — в какой стае ты хочешь жить?
— Я не хочу жить в стае, — буркнул Дима.
— Вот как? Ты собираешься жить один?
— Нет. Я хочу жить в коллективе людей. Людей, объединенных общей целью, а не стремлением к личному благополучию.
Вирджил криво ухмыльнулся.
— Ну, суть ты вроде ухватил. Но мне интересно, ты тоже, как и недавний лектор, думаешь, что защита такого человеческого коллектива от проникающих в него волков, собак и прочих нелюдей должна быть возложена на специальную группу людей?
Ничего такого Дима не слышал, Видимо, это было в той части лекции, которую он пропустил. Но, разумеется, он и вида не подал. Тем более, что в вопросе Вирджила он заметил жирный такой намек на правильный ответ. То, что ответ этот совпал с личным его, Лукшина, мнением, было уже просто удачным совпадением.
— Нет. Я думаю, что защита коллектива от нелюдей должна быть возложена на каждого члена коллектива. По-моему, это справедливо. Любишь есть мясо — будь готов резать коров и свиней. А если тебе жалко бедных зверушек — иди в вегетарианцы. Так и здесь. Хочешь жить в обществе людей — будь готов это общество защищать.
Дима взглянул на Вирджила и понял, что попал с ответом в точку — тот выглядел довольным донельзя.
— Не ново, но неплохо, — промурлыкал он, — что же. В таком случае, готов ли ты защищать свое общество людей?
— Да, — Дима пожал плечами, — правда, я пока еще его не вижу.
— А тебе не казалось, что оно — вторично по сути своей? Что сначала должны появиться люди, готовые его защищать, а уже потом и общество появится? Как общность этих людей?
Дима задумался.
— Возможно, — сказал он неуверенно, — не думал об этом. Но похоже на правду.
Вирджил прыснул так, словно Лукшин сказал что-то очень смешное.
— Похоже на правду? Хе-хе. Ну спасибо. Ладно, допустим, защищать свое общество ты готов. А от кого, от чего и как ты собираешься его защищать?
Дима опять задумался и на этот раз думал дольше. Минут пять, наверное. Потом признался:
— Не знаю, если честно. Я б сказал, что от плохих людей, но, — Лукшин улыбнулся, — я понятия не имею, как отличить их от хороших. Иной гад, когда чего-то от тебя хочет, выглядит таким прям милым человеком. А бывает и наоборот — хороший человек, только голодный и уставший, таким уродом моральным иногда предстает…
— Ну что б ты без меня делал? — самодовольно улыбнулся Вирджил, — а вот я — знаю!
— Э? — сказал Дима после секунды молчания.
— Потом расскажу, — усмехнулся Вирджил, — а пока могу намекнуть. Есть некоторые ситуации, которые довольно однозначно отделяют агнцев от козлищ. Эдакие лакмусовые бумажки. Одна из самых характерных — мусор.
— Чего? — не понял Дима.
— Ну вот выехал человек на природу. Сделал шашлыки, попил пива, а потом весь мусор — раз — и в кусты. Всё. Это — тот самый, от которого общество надо защищать.
— Ну, — сказал Дима и слегка смутился. Но Вирджил заметил:
— Что? Сам грешен?
— Да, — Дима потупился, — но я был уставший, злой… и мне за тот случай стыдно.
— Вот, — Вирджил упер Диме в грудь указательный палец, — еще один немаловажный момент. То, что тебе стыдно. Обычно тому, кто мусорит на природе не просто не стыдно, он начнет еще тебя уверять, что, во-первых, все так делают, во-вторых, мусор все равно сгниет за месяц, а в-третьих, есть лесники и им зарплату платят. Но это я опять отвлекся. Такая уж я личность… отвлекающаяся, — Вирджил фыркнул, — Вернемся к тебе. Ты, кажется, выразил готовность защищать общество от паразитов. Тогда ты должен знать, еще несколько вещей. Первое — решение принимаешь ты. Именно ты решаешь, человек перед тобой или нечеловек и что с ним делать. Второе — именно ты несешь ответственность за это решение и за возможные его ошибочные последствия. И третье — ты должен быть готов к тому, что кто-то другой будет принимать аналогичное решение, но уже касательно тебя.
Дима криво ухмыльнулся.
— То есть, я должен судить? А как же «не судите и не судимы будете»? У вас с вашими верующими трений нет на этой почве?
Вирджил опустил плечи и устало вздохнул.
— Только ты меня было порадовал и вот — опять. Ну сколько можно! Я же уже предупреждал тебя насчет твоей привычки подгонять свои мысли под шаблон? В какой-то момент у тебя мозги просто выключаются и ты даже не представляешь, каких усилий мне стоит тут же не попытаться вправить их тебе хорошим апперкотом!
Дима растерянно сглотнул.
— Ну где в моих словах ты услышал противоречие этой избитой библейской истине? А? И где в этой чертовой истине ты услышал запрет на то, чтобы судить? Я не спрашиваю, где его услышали миллионы других людей. Я спрашиваю — тебя!
— Но ведь…
— Что? Что?! Это не запрет, это — предупреждение. «Не суди — не судим будешь». Что значит — если судишь, то будь готов к тому, что и тебя будут судить. Это — плата. За то, чтобы быть человеком, а не овцой. Всё, хватит! На, забирай.
Вирджил резко вытянул ящик стола, что-то взял из него и грохнул на стол перед ошарашенным Димой… пистолет. Нельзя сказать, что это вернуло ему душевное равновесие. Скорее наоборот.
— Ч-что это?
— У тебя с зрением все нормально? — участливо поинтересовался Вирджил.
— Я в смысле — зачем?
— Это — ответ на твой последний вопрос — как защищать. Рискую быть банальным, но все же добро должно быть с кулаками. А поскольку силой тебя боженька обидел, других вариантов я не вижу.
— То есть, это — мне?
Вирджил поджал губы и ничего не сказал.
— Ну и ну, — Дима прокашлялся, — сегодня прямо какой-то день ор… — и осекся.
— Чего?
— Не ожидал такого, я хотел сказать…, — поправился Дима и быстро добавил, чтобы отвлечь Вирджила от своей оговорки, — и что же мне с ним делать?
— Ну я же тебе сказал, — устало ответил, — насчет лакмусовой бумажки.
— И что же? — Дима нашел в себе силы для иронии, — иду я значит, вижу как кто-то мусор в траву кидает, сразу выхватываю ствол и шлеп ему в лоб? Так?
Вирджил поморщился.
— Не ерничай. Никто же тебе не мешает подойти к человеку, указать на его ошибку. Попросить его подобрать мусор. А вот если он начнет упорствовать в своем заблуждении, грубить начнет, в драку лезть, тогда… действуй на свое усмотрение. И помни про то, что «судим будешь».
Дима помолчал, потом пристально посмотрел Вирджилу в глаза. Спросил, веско и спокойно: