Антони закричал Хуану и бегом взбежал по трапу. Вопль невообразимого ужаса прокатился по палубе в ту самую минуту, когда его голова и плечи показались из люка. Остальное заняло секунды.
Кто-то вытащил Польо из лодки, за которую тот отчаянно цеплялся, и, ухватив поперек туловища, поднял высоко над головой. Ополоумевшая толпа лавиной ринулась на корму. На мгновение перед Антони мелькнули в лунном свете детские еще руки. Всплеск раздался в ту секунду, когда Антони кинулся на корму. Но его встретился возвратный людской поток. Антони упал, на него посыпались удары. Его пистолет выстрелил.
Но даже в свалке, пытаясь за кого-то схватиться, он услышал голос из воды. Нельзя было услышать этот вопль и не сойти с ума. Антони принялся колотить кого-то рукоятью пистолета, но тот вырвался и убежал.
Когда Антони встал на ноги, серая палуба зловещей маленькой шхуны была пуста. Он стоял в лунном свете совсем один. В руке он сжимал пучок черных петушьих перьев. И все.
Должно быть, ему привиделся страшный сон. Он скоро проснется. Да, конечно. Петушьи перья! Разумеется, это сон. Матросы не носят в голове перьев. Он рассмеялся и почувствовал боль в ребрах.
"У-у!" - сказал в самом его ухе безумный фальцет. Дон Рамон воздел руки над головой. "Бесполезно! - кричал он. - Все кончено!" - Его шатало, изо рта у него шла кровь.
Антони отошел и оперся о гакаборт. Бесконечное ртутное озеро расстилалось за кормой. Ничто не нарушало сияющую гладь. Акула исчезла. Антони что-то выкрикнул в ночь. Была это молитва или ругательство, он не знал.
На следующее утро легкий ветерок вновь погнал "Ариостатику" к Африке. К полудню они набрали неплохую скорость. Вечером с корабля увидели низкое побережье и всю ночь жгли лоцманский сигнал. Красное погребальное зарево дрожало над водой. Наконец такой же сигнал зажегся на берегу.
Глава XXXVII. Команда сходит на берег
Всю ночь "Ариостатика" приближалась к земле и перед рассветом вынуждена была медленно лавировать у берега - до появления лоцмана ничего нельзя было предпринять. Черные водяные бугры, устремляясь к берегу, чередой проходили под днищем, и корабль снова и снова лениво взбирался на них. Раз "Ариостатику" приподняло на необычно большой волне, и спустя полчаса Антони показалось, что он слышит сокрушительный рев, с которым она разбилась о загадочный, спрятанный во тьме материк.
Солнце без предупреждения вынырнуло из плоских, дышащих испарениями джунглей, которые тянулись на восток, сколько хватало глаз. Пока Антони смотрел, растаяли висящие над равниной перистые облака. Нагреваясь, воздух становился все прозрачнее, и вот уже навстречу утру потянулись миллионы дымков, как если бы ночь погасила свои походные костры. Солнце жадным языком слизнуло влагу. Через час воздух сделался синевато-бел и дрожащ, как жар из печи.
Перед Антони лежала плоская, унылая и безгласная земля. Ни одна веселая песнь не взмывала навстречу солнцу из стоячего болота древесных крон на востоке, как взмывала она из дивных кубинских лесов. Слышался лишь один голос - голос Океана. Безмятежный снаружи, он неумолимо надвигался на цепочку островов, убегавшую к длинному, ровному горизонту, цепочку, за которой слепили глаза бесчисленные мили однообразных лагун. Словно подстерегая укрывшуюся за этой тонкой преградой добычу, море морщило сердитые губы у белых, как обглоданная кость, берегов, алчно облизываясь на лежащие дальше леса.
Хотя от "Ариостатики" до берега было несколько миль, голодное чавканье бурунов долетало до нее, словно предостерегающее ворчание Океана.
В бесконечном, по-видимости, барьерном рифе, который тянулся сейчас перед кораблем, можно было разглядеть лишь один просвет. Здесь, бесшумно выскальзывая из бескрайних лесов, впадала в море Рио-Понго. На этой огромной равнине река была лишь удобным руслом для приливов и отливов, ее собственное течение оставалось почти незаметным. Местоположение реки можно было угадать по резкой выщербине в сплошной стене леса и по просвету в барьерном рифе, где прерывалась полоса бурунов. Этот-то просвет, да синий купол мыса Пальмас, едва различимый на юге, составляли единственные отличительные приметы на всем берегу. Все остальное было ровным морем зеленой воды или еще более зеленой растительности.
Сольер указал Антони на устье реки.
- Вышли точно куда намечали, сеньор. - Он глуповато улыбнулся. - К полудню бросим якорь у фактории Гальего. Там-то вас, несомненно, встретят с распростертыми объятиями. - Он отошел к гакаборту и повернулся спиной. Антони был уверен, что помощник над ним смеется. Он глядел на открывающуюся перед ними реку без всякого энтузиазма. Будущее казалось непроницаемым, словно темные своды, из-под которых выползала Рио-Понго.