Вскоре после рассвета на воде заплясало черное пятнышко, которое через полтора часа превратилось в долгожданное лоцманское каноэ. Гребли два молодых негра в одних набедренных повязках, а на средней банке под соломенной шляпой корейских пропорций восседал лоцман в драном военном сюртуке и с трубкой из тыквы-горлянки.
Выбив это вместилище табака, он поднялся на борт и, к изумлению Антони, обратился к шканцам по-английски. Сольер, похоже, опешил. Видимо, он ждал кого-то другого.
Бесштанный дух глубин, одетый в списанный сюртук морского пехотинца с четырьмя пуговицами на заду, сообщил, что работает в фактории Томаса Ормонда, лучше известного на побережье под именем "Монго Том".
Сольер настойчиво пытал его на испанском и португальском, но лоцман только мотал головою, за что был в сердцах обруган на обоих языках, каковое приветствие его, человека свободного, оскорбило.
- Моя знает идти Бангаланг токо-токо, - заявил он наконец, обращаясь к Антони. Тот перепоручил его Али-Бонго. Вскоре договорились, что лоцман отведет шхуну к фактории Гальего.
Помощник поворчал и ушел вниз, очевидно - обсудить неожиданный поворот событий с капитаном, который после приключений вчерашней ночи еще не отваживался выползти на палубу.
Лоцман без лишних слов встал к штурвалу, оживленно беседуя с Али-Бонго на неведомом языке. Похоже, они знали друг друга прежде. Через некоторое время Антони смог включиться в разговор. Али-Бонго расхваливал лоцмана. Берак-Джоми, говорил он, настоящий воин, честный человек, друг.
Джоми очень гордился своим "английским". Он как-то ходил в рейс с английскими китобойцами. Поэтому-то Монго Том, англичанин, и взял его на работу. Джоми сообщил, что он не только лучший, но и единственный лоцман на реке. Невольничьих фактории на Рио-Понго всего две - Гальего и Монго Тома. Обе вблизи Бангаланга, деревни племени кру. Гальего обосновался чуть выше по течению от деревни, Монго Том - чуть ниже. Оба держали лоцманов, но...
- Галега лочман таперча не работать.
- Как так?
- Галега не платить. Галега никому не платить. Галега умирать дбе луны назад. Лихарадка! Галега сабсем умирать. Его жены уходить большой-большой лес. - Джоми ухмыльнулся.
Вот это новость! Новость, которую стоит утаить от команды и капитана. Раз Гальего мертв, единственная надежда для Антони взять дело в свои руки - это завладеть судном, причем немедленно. Он, быстро соображая, заходил по палубе.
Когда дело дойдет до драки, команда встанет на сторону капитана. Если бы разрушить эту комбинацию. Он послал за Хуаном, и они с Али-Бонго втроем провели военный совет. Удивительно, как при одной только мысли о сражении стройный смуглокожий мусульманин просиял. Антони это ободрило. У Али-Бонго были странные глаза с золотистыми, как у орла, зрачками. Обычно не выражающие ничего, кроме яростной животной гордыни, эти глаза сейчас горели на солнце. Именно в эту минуту, совершенно спокойно обсуждая с Али-Бонго, как они захватят шхуну, Антони понял, до чего же это увлекательное занятие - убивать. Ничто не сравнится с ним по азартности. Это - игра игр. В десятиминутном разговоре и он, и великан-магометанин совершенно забыли себя, увлеченные предстоящим делом. Даже языковые преграды исчезли. Когда Али-Бонго не хватало испанских слов, он переходил на язык жестов, еще более красноречивый, еще более выразительный. Они расстались, договорившись обо всем.
Корабль сейчас проходил через узкую щель в барьерном рифе. Туда же устремлялся прилив, бурля, как вода под мельничным колесом. Тысячи квадратных миль соляных лагун и сама река должны были за несколько часов заполниться как бы через одну узкую ноздрю. Антони казалось, что плоская возвышенность в джунглях это грудная клетка земли, которая вздымается, чтобы вдохнуть прилив. Вода вокруг шхуны кипела белой песчаной взвесью. Паруса убрали, корабль быстро и бесшумно мчался вместе с быстро вспухающей водой. Несколько минут - и он уже пересек большую лагуну за островом. Еще минута - и его втянули жадные, бурлящие уста Рио-Понго.
Тут же вокруг суденышка сомкнулись джунгли. Прибрежный рокот смолк, словно устье, всосав корабль, поспешило захлопнуть рот.
Антони такой лес и не снился. Исполинские пальмы уходили в немыслимую высь, много выше корабельных мачт. Казалось, "Ариостатика" скользит по зеленому растительному горлу в таинственный зоб континента. Словно повинуясь неведомой внешней силе, она легко и величественно поворачивала вместе с рекой, мчась на гребне наступающего прилива.