Даже такие практичные люди, как Сольер и Фердинандо, замедлились при виде священника, молящегося перед собственным лесным алтарем. Они подождали, пока он закончит службу и благословит прихожан. Сольер даже заколебался. Мальчиком в Испании он пел в хоре. Фердинандо, однако, памятуя о победе Мномбиби, не намеревался отступать от намеченного. Он подал сигнал фулахам, и те, недолго думая, похватали ближайших детей и принялись надевать на них кандалы. Перепуганные появлением множества незнакомцев, самые юные с плачем бросились к брату Франсуа. Остальные стояли в испуганном молчании. При виде кандалов одна женщина закричала.
- Что все это значит? - спросил брат Франсуа, быстро выходя вперед. Кровь ударила ему в лицо.
Фердинандо отскочил назад. Священник ногой выбил кандалы из рук фулаха. Четверо других остановились и посмотрели на Фердинандо, тот с перекошенной злобой лицом заорал, чтоб они продолжали. Вновь загремели цепи. Кто-то из детей завизжал.
- Не вмешивайтесь, падре, - огрызнулся Фердинандо. - Я теперь здесь командую.
- Вы? - переспросил священник.
- Я! - повторил метис. - Я здесь хозяин!
- Так он умер! - вскричал брат Франсуа. - Почему же вы меня не позвали?! Язычник! - голос его сорвался на визг.
Фердинандо мотнул головой.
- Не умер, - сказал он, дерзко глядя на священника.
- Тогда что все это значит? - спросил брат Франсуа.
- Куба! - осклабился Фердинандо.
- Нет! Нет! Ради Бога, нет! - закричал брат Франсуа.
В следующую секунду Фердинандо пошатнулся от сокрушительного удара в челюсть. Священник, похоже, рехнулся. Он лупил метиса корзиной по голове. Лужайка перед часовней гудела от яростных возгласов и детского визга. Священник хрипло кричал, тряся Фердинандо, как собака - куницу. Дети спрятались в часовню. Кто-то дернул колокол, загремел набат.
Но фулахи, ревностные магометане, накинулись теперь на брата Франсуа и оттащили его от Фердинандо. Метис с ругательствами выплюнул несколько зубов. Он приказал связать священника, однако вмешался Сольер.
- Он же белый.
- Тогда держите его, - выкрикнул Фердинандо, приплясывая от боли и гнева. - Доставляйте их на корабль, как хотите, - бросил он Сольеру.
- Оставьте эти кандалы, гоните их берегу так! - выкрикнул испанец. - Гоните палками! - От сломал бамбучину и принялся сгонять детей в стадо. Они вырывались и бежали к священнику. Тот что-то нечленораздельно выкрикивал и рвался из рук надсмотрщиков. Потом затих и стал плакать. Фердинандо осыпал его проклятиями.
На свою беду, дети почти все укрылись в часовне, откуда их теперь палками гнали великаны-арабы. Двоих убежавших догнали и скрутили. Теперь все стадо гнали вниз с холма. Остались только старухи и больные.
- Ну их, оставьте, - сказал Сольер. - От них никакого проку.
- Проклятье Всемогущего Бога на тебе, Сольер! - выкрикнул брат Франсуа.
- Что? - сказал Сольер, надувая щеки. - Что?!
Они какое-то время стояли лицом к лицу. Схваченный двумя крепкими фулахами, брат Франсуа, который перед тем наклонился вперед, словно намеревался броситься на Сольера, выпрямился. Он смотрел прямо в глаза Сольеру, который с вызовом надвигался на него.
- Ты не понимаешь, что делаешь, так ведь, Сольер? - начал он почти ласково. Дурацкое, озадаченное выражение проступило на грубом лице Сольера.
- По-моему, я свое дело понимаю, - выпалил он. - По-моему, да.
- Да простит тебя Христос, - сказал брат Франсуа, опуская сжатые кулаки.
- Вот это, я понимаю, по-христиански, - рассмеялся Сольер и, насвистывая, пошел вниз по склону. Он втайне радовался, что проклятие с него снято, и гордился, полагая, что сумел припугнуть священника и силой вынудить у него прощение. Фердинандо убежал вперед смыть с лица кровь.
Два фулаха, которым не сказали, что делать дальше, и которым с непривычки боязно было держать белого человека, отпустили брата Франсуа и ушли. Он упал к подножию креста. К нему подошла женщина с отрезанными грудями, и то ли заговорила, то ли запричитала в сгущающейся темноте. Меж плетеных хижин не было ни огонька. Только ручей по-прежнему бежал через долину, наполняя ее веселым журчанием, похожим на гомон играющих вдали детей.
К полуночи брат Франсуа встал и ушел в часовню. Он зажег свечи и отслужил мессу.
На следующее утро он попытался еще раз воззвать к Антони. "Ариостатика" еще не отплыла. Она покачивалась на якоре в ожидании отлива. Брат Франсуа не надеялся, что Антони будет в силах вмешаться, даже если поймет, однако не мог пренебречь и самой ничтожной надеждой выручить свою паству. Тогда-то Антони и видел его в зеркале в последний раз.