Столик, который вкатила девушка, был красного дерева. На двух одинаковых подносах стояло по кружке черного кофе, белый кусковой сахар, какого Антони раньше не видел, сердцевины спелого ананаса и спинки ломкой бескостной рыбы, зажаренной в оливковом масле со сладким перцем. Они поставили подносы на колени и стали есть. Чибо поглощал пищу с изяществом, которого Антони не мог не заметить. Пальцы его играючи управлялись с блестящим стальным ножом и длинными овальными ложками. Руки были белые и холеные, без колец; их можно было бы назвать изысканными, если б не слишком короткие толстые пальцы. Ананас таял во рту солнечным ароматом. Они откинулись на спинки и зажгли длинные тонкие сигары.
Антони поддался дивному самообману. Казалось, он в тысяче миль от "Вампаноага", от слепящего залива. Где он? Как попал сюда? Голос Чибо доносился как бы издалека, кольца голубого табачного дыма плыли к потолку. Чибо тронул письмо мистера Бонифедера, лежащее рядом с ним на столике.
- Извините меня, синьор Адверс, если я сразу повел себя слишком по-свойски. Ваш патрон в этом и других письмах был очень четок и откровенен. Насколько я понял, вы - его младший партнер. А я вот уже пятнадцать лет имею честь представлять Каза да Бонифедер на Кубе. Я безуспешно пытался получить долги от Дома Гальего, долги, за которые в некотором роде несу ответственность. - Он забарабанил пальцами по столу. - Наверно, мне следует начать с самого начала.
...Мы оба, насколько я понимаю, в определенном смысле должники Джона Бонифедера. О вас я кое-что знаю, - он коснулся письма, - и кое о чем догадываюсь. Много лет назад я приехал сюда из Ливорно конченым человеком. Меня с позором выгнали из Дома Франкетти. Управляющий этим старинным заведением растратил крупную сумму. Чтобы замести следы, он бросил тень на нескольких мелких служащих, в том числе и на меня. Я был невиновен, но не мог этого доказать. Меня и еще четверых уволили. Я продал дом в Росиньяно, доставшийся мне от матери, отправился в Гавану и вскоре потерял все свое небольшое состояние, вложив его в опрометчивую сделку. В отчаянии я написал мистеру Бонифедеру, который меня знал, и за чьим памятным столом мне доводилось сиживать. Я правдиво обрисовал ему свое положение и написал, что если кто-нибудь не передаст мне на комиссию груз, я вскорости умру от желтой лихорадки в испанской тюрьме. Сеньор, это было, как в пьесе. Пристав в треуголке явился за мной одновременно с вестью, что груз, присланный мне мистером Бонифедером, уже в заливе. Я очень выгодно перепродал груз Дому Гальего. И сразу пошел в гору. - Он стряхнул столбик пепла с сигары и продолжил еще более страстно.
- Доверие мистера Бонифедера создало мне репутацию. Со мной стали заключать сделки другие купцы. Я был осторожен, и поминал власти кое-чем посущественней молитв. Через несколько лет я стал испанским подданным и занялся работорговлей на паях со старым сеньором Гальего. За пять лет я сделал состояние, о размерах которого ни одна собака на Кубе не догадывается. Однако работорговля - дело рискованное, и я постепенно от нее отошел. Я вообще свернул торговые операции, ограничившись закупкой вина, деликатесов и бакалеи для выходящих в море капитанов. Это дает мне посильное развлечение. Несколько лет в моем доме останавливались капитаны и судовые офицеры, но даже этим я стал тяготиться и давно никого не поселяю. Собственно, я практически удалился от дел и занимаюсь лишь продажей деликатесов и редких яств, да и то всю черновую работу выполняют несколько доверенных приказчиков. Исключение я делал лишь тогда, когда наш добрый патрон из Ливорно присылал мне груз для перепродажи. Его товар я всегда пристраивал как можно выгоднее, обычно моим бывшим партнерам Гальего. Как вы знаете, вести дела с работорговцами очень прибыльно, хотя выручка иногда задерживается. По разным причинам, которые я объясню позже, плата от Гальего перестала поступать. Но не будем об этом сейчас. Я скажу другое.
...Из всего сказанного вам понятно, что я постараюсь всячески содействовать в получении причитающихся мистеру Бонифедеру денег. И еще, - добавил Чибо с улыбкой, - что вы будет в моем доме желанным гостем, даже если решите провести на Кубе остаток жизни. Прошу воспринять это как намек, что вы выставите меня неблагодарной скотиной, если поселитесь в другом месте. Синьор, мы должны были встретиться! Мой благодетель, как я вижу из письма, питает к вам самые теплые чувства. Мне этого довольно. К тому же, не поймите меня превратно. Я верю в первое впечатление и хочу быть с вами откровенным. Вы мне нравитесь. Ну, ну, синьор Тони. - Он рассмеялся. - Где ваши вещи? Есть у вас слуга? Отправьте их сюда. Старый Карло не часто упрашивает.