Внезапно перед глазами Антони встала библиотека мистера Юдни в Ливорно. Он увидел себя оборванным, косноязычным подкидышем с монашеской шляпой в руке. Вот кем он был! Он вспомнил. Он искал своего места в мире. А сейчас... Сейчас он следит, как наместник испанского короля на Кубе запечатывает документы, касающиеся этого же самого подкидыша. Ради этого он обошел полсвета, он шел сюда одиннадцать лет из библиотеки мистера Юдни. Почему не собрать все и не запечатать воском? Вот он течет на бумагу из маленькой сковородочки. Скоро печати застынут, затвердеют раз и навсегда. Флоренс Юдни... Где те косички?.. Миссис Дэвид Париш, спасибо! Долорес, как ты хороша! Через три года, возможно... через три года, кто знает?
- Ваше Превосходительство, я с вами, - тихо сказал Антони.
- Хорошо! - сказал Лас-Касас. - И даже лучше, вы не сразу заглотили золотой крючок.
Губернатор улыбнулся и придавил последнюю печать.
- Ну, - сказал он, - раз вы со мною, вы, вероятно, не откажетесь побыть и с обществом в саду. Я угадал? - Он рассмеялся и положил запечатанные копии в портфель. - Два другие экземпляра останутся у меня и герра Мейера. К своему я приложу конфиденциальный меморандум для маркиза, чтобы тот был в курсе дела. Теперь идемте в сад, дон Антонио... - Он пристально взглянул на Антони.
- Ваше Превосходительство?
- Поздравляю вас. Позвольте представить вас друзьям короля.
Они вместе прошли через комнату. Сердце у Антони колотилось. Однако, к его удивлению, они прошли мимо двери.
- Как я вам в качестве политика? - спросил губернатор. - Мне пришлось учиться этому здесь. - Он скривился. - Однако я не первый испанский наместник, который оказывается на Кубе в одиночестве. Взгляните сюда! - Они остановились перед картиной прямо напротив губернаторского секретера, но в противоположном конце покоя. Это был портрет дона Филипа IV.
- Можно назвать эту картину портретом ушедших лет. Копия Веласкеса. Один из моих предшественников повесил ее здесь почти столетие назад.
Из глубоких складок черного бархатного занавеса бледный и скучающий дон Филип смотрел на них так, словно их нет. Золотые колечки волос над бледным суровым лбом сверкали не теплее голубых рыбьих глаз под ними. С видом бесконечного отвращения и с улыбкой, в которой затаенная жестокость была единственным подобием человечности, дон Филип натягивал длинные тонкие перчатки.
- Видите? - сказал Лас-Касас. - Это король, который приказал казнить солдата, подхватившего его, когда он падал с лестницы. Государственная измена! Воспрепятствовать монарху! - По лицу губернатора пробежала печальная усмешка. - Королям не обязательно быть политиками, - продолжал он. - Иное дело наместники. Иногда они предпочитали иметь лестницу, по которой можно скатиться вдали от посторонних глаз. Даже столетие назад...
Он потянул картину на себя. Она отворилась, как дверь. За ней уходили в стену узкие ступеньки. Они спустились по двум пролетам и неожиданно оказались в тропическом саду.
Сад за давностью лет успел позабыть, что был когда-то патио. Гладкие серые стволы исполинских пальм взмывали к далеким стрельчатым окнам, к сияющему готическому своду, который скорее покачивался, чем покоился на изящно изогнутых капителях своих естественных опор. Взор терялся в перистых лиственных арках или устремлялся в дымку живых колонн, чтобы наткнуться на потемневшую от времени дворцовую стену. Это был древний двор Лос-Молиноса, гением безвестного архитектора превращенный в официальный рай испанских вице-королей.
Череда низких террас, обрамленный каменными парапетами, на которых росла трава и гигантские кактусы в зеленых каменных кадках, ровными ступенями спускалась к центру сада. Там, посреди ровной травянистой лужайки, был устроен фонтан. Бьющая под сильным напором вода рассыпалась мелкими брызгами. Она-то и придавала саду главное очарование. Она жалобно журчала в скрытых под землею трубах, словно поток, отклоненный от своего русла, дабы освежать сад, все еще немного сетовал на судьбу. Трудно сказать, что именно не смолкало: голос ветра в пальмовых кронах или ток невидимой воды. Это был монотонный гул, присущий саду и столь же естественный, как прохладная тень исполинских пальм.
- Когда-то здесь обитало древнее племя павлинов, - сказал Лас-Касас, когда они стояли на верхних ступенях ведущей к фонтану лестницы. - Мне напомнили о них платья гуляющих между деревьями дам. Жаль, что фижмы и парча выходят из моды. Скоро мы не будем знать, что делать в таких садах. Что до павлинов - от них пришлось отказаться. Они невыносимо кричали по утрам - словно режут стекло. Но идемте, я вижу, нас ждут.