Любые попытки подражания со стороны девочки, выливались в лучшем случае в сцену гротеска, и отбивали Вере попытки работать над собственной внешностью и характером. И это была настоящая трагедия, ведь она явно ощущала неутолимую жажду к красоте и уверенности.
Лицемерие во плоти, но не подлое, не жестокое, а постыдное, то, которое доходит до сознания, но с ним ничего невозможно сделать. Тощая простофиля не засматривалась на простых ребят, с которыми можно было поговорить и завязать дружбу. Вера была подвержена влюбленностям в отношении настоящих красавцев. Эти чувства безответные и тяжелые вели ее за руку в дремучую тьму отчаяния.
Одним словом — подросток.
На этом претензии к жизни у подростка заканчивались. Все могло оказаться куда более запущенным, если бы не единственная отдушина Веры — дедушка.
Отец Симона некогда был известным на всю Европу ювелиром. Первая половина его жизнь прошла в вечных разъездах и поисках редких камней.
Ивэлим Ангус Фон Венерлисс мог позволить себе жить на широкую ногу, потому что являлся единственным наследником богатейшей семьи австрийских банкиров. Не желая идти по стопам предков, он пошел в подмастерья к итальянскому мастеру ювелирного дела Виченцо Белькерри, а когда отец отошел в мир иной, заявился принять наследство при живой матери, которая так и не смерилась с позором, который навлек на семью Ивэлим. Ее хватил удар и больше шести лет, она провела прикованной к постели, пока не отдала Богу душу во сне.
Руки молодого Ивэлима были развязаны и он сломя голову понесся в Конго, где самолично гнул спину в алмазных копях, попутно изучая исторические материалы о заброшенных рудниках и последних геологических исследованиях.
На свой страх и риск он снарядил экспедицию к Западной Касаи, а в то время, как большинство авантюристов подобных ему вымывали грунт в поиска алмазов на Восточной Касаи, в районе деревушки Шикапы.
Почти три года шли изыскания, пока Ивэлим не нашел признаки, указывающие на залежи алмазов — почва, богатая калием, глиноземом и титаном. Усилия превзошли все ожидания.
Едва добыча наладилась, молодой Фон Венерлисс умчался в Эфиопию, искать редкие черные опалы.
Собирая уникальную коллекцию минералов, Ивэлим исколесил полмира, побывав в Сирии, Китае, Индии и Австралии. Жизнь пролетела в вечных поисках, а ближе к старости он засел за огранку и создание украшений, перебравшись в Венгрию, где судьба свела его с дочерью разорившихся землевладельцев.
Усадьба Фон Венерлиссов, располагалась в районе Хедьвидек, который называли легкими города. Зеленые просторные холмы с множеством виноградников не ласково встречали средненьких миллионеров, разворачивая гордецов баснословными ценами на недвижимость, еще в агентствах.
- «У нас марш смерти в форме шоппинга, - ответила в смс Вера. - Приезжай вечером после шести. На ужин утиная грудка с грибным соте. Все покажешь».
Пока она набирала сообщение, двое продавцов-консультантов, успели втиснуть ее в очередной дизайнерский шедевр и по их лицам было видно, что ничего хорошего из этого не вышло.
Спустя два с половиной часа, Эстер, плотно сжав, идеально накрашенные губы, пристально всматривалась в пейзаж за окном машины. Женщина редко сама садилась за руль, предпочитая услуги шофера, которые на протяжении последних семи лет выполнял — Берталан Деровс. Фамилию мужчины редко кто выговаривал правильно и со временем обращение к нему сокращено до Берт.
Ивэлим в открытую высмеивал данный факт, говоря, что для верного пса клички лучше не найти.
Берт не отличался горделивостью, всегда густо краснел, словно юнец, и нацепив шоферную фуражку прикрывал волосы с проседью, чтобы скрыться в помещении для обслуги.
- Я не понимаю, неужели так трудно сделать усилие над собой и … И не подкатывать глаза, будто я занимаюсь самым безнадежным делом? - наконец не выдержала Эстер и пытливо посмотрела на дочь.
Лицо матери редко выдавало гримасы. Морщины в доме Фон Венерлиссом были словом ругательным.
- Даже платье от Балмэйн смотрится на тебе мусорным мешком. Это какой-то вызов мне? На прием приглашены Андерс и его родители. Мальчик из кожи вон лезет, чтобы тебе понравиться. Я не преувеличиваю, но его чувства весьма искренни, как мне кажется. Я для тебя стараюсь! Сбудется твоя мечта об ухажере. Не подумай, что я принуждаю тебя или давлю, но...
На этих словах Вера закусила нижнюю губу, чтобы промолчать. В словах матери была доля правды, и Андерс вполне мог понравиться. Если бы не каждодневное присутствие его образа, который преследовал Веру в «задушевных» разговорах с предками.