- Qui è la felicità, la vita non mi farà un regalo migliore! Mamma, sono stato lodato! (итал. -Вот оно счастье, жизнь не преподнесет мне лучшего дара. Мама, меня похвалили!).
Поварской нож с силой вонзился в разделочную доску и рука мастера выхватила из-под фартука нож поменьше. Еще один взгляд полный презрения описал фигуру Гвурд с ног до головы и внимание Николо вернулось к птице.
Представшая сцена минула внимание Веры, потому что девушка погрузилась в глубокую задумчивость. Если бы она видела со стороны, то не узнала бы саму себя. Даже короткое прощание Олли, не вывело ее из скрытого омута размышлений, на что подруга махнула рукой и уже было направилась к выходу.
- Завтра!
Чуть не спотыкнувшись от неожиданности о порог, Гвурд в ступоре замерла, поморгала несколько раз, приставляя услышанное к разным ситуациям и вывела самую подходящую. В голосе Веры слышалось едва ли не рвение.
- Ну, да... завтра увидимся в школе.
- Нет, завтра сходим туда..., - Вера подошла ближе, чтобы не повышать голоса и многозначно посмотрела на рюкзак.
- О! Наши люди подъехали! - Олли обрадовалась и в порыве обняла Веру, крепко придав к себе. - Ты не пожалеешь!
Наверху снова, что-то застучало, словно долбили молотком, после чего по пробежал звук, будто бросили горсть мелких камней.
3
- Пенфольд Гранже, - скрипучий, тихий голос прозвучал так, словно мужчина наконец-то получил возможность признаться в чувствах женщине, которую любил всю жизнь. - Урожая пятьдесят первого года.
Дед Ивэлим поднес пухлый хрустальный бокал к лицу и положил стеклянный краешек на верхнюю губу нарочито медленно, после чего опустил нос в круглый вырез сосуда, а после, сделал почти резкий вдох.
Вина было налито ровно две столовые ложки, в то время как в бокале внучки, которая сидела напротив своего обожаемого родственника, красной жидкости плескалось раза в три больше.
- Первая партия тем и славится, что удивительный вкус нам дарит только шираз. Этому затасканному сорту в Австралии удалось набрать полноту. И кто бы мог подумать, что в ареале одного поместья вкус мог отличаться.
- Почему? - Вера обожала подобные посиделки. Эдакий крошечный бунт против системы родительского контроля и попечения. О ночных попойках Ивэлима и Веры знала только Имельда, и кажется, женщине нравилось участвовать в этом таинстве.
Никто из двух взрослых не спешил одернуть девушку и тем более читать нотации по поводу алкоголизма. Личный пример Ивэлима представлял собой лучшую иллюстрацию в назидание.
Старейшина Фон Венерлиссов почти пятнадцать лет жил в условиях сухого закона, что впрочем, не мешало ему разорять на свое усмотрение роскошный винный погреб, о котором в Европе ходили легенды.
Старик мог часами сидеть с бокалом в руках, вдыхая аромат напитка, просматривая его на свет. Свою порцию, он выливал в унитаз или раковину, таким образом напоминая себе о собственной выдержке и последствиях лихой жизни, которая усадила его в инвалидное кресло.
- Один сорт, но разный вкус. Загадка! Уловки природы, - по-детски радуясь ответил дед, как-будто хотел, чтобы его держали в неведении. - Хотя, здесь свою роль сыграли бочки из американского дуба и настырность Макса Шуберта, который пошел вопреки воле правления и мнениям дегустаторов, которые в действительности могли похоронить это прекрасное вино своим узколобием и отбитым обонянием.
Вера повертела бокал, поднесла к носу, несколько раз вдохнула, еще раз встряхнула напиток кроваво-красным вихрем и сделала небольшой глоток. Во рту заиграла церемония полоскания-процеживания, но движения были настолько отточены и профессиональны, что девушка уже давно научилась получать удовольствие от процесса.
- Неплохо, согласись?- глаза Ивэлима заблестели в зарослях густых, седых некогда красивых бровей.
Вкус вина, на первый взгляд, отталкивал своим насыщенным, полным букетом, но стоило сделать очередной вдох и в нос мягко ударял тонкий аромат, а послевкусие тянуло приятную терпкость и легкость.
- Угу, - только и смогла выдавить из себя Вера.
Тепло медленно стало распространяться от желудка по всему животу, грозясь захватить тело до кончиков пальцев ног.
Мысли помимо воли вырвались и стали водить неприятный хоровод. Они метались между безобразными намерениями родителей и портретом, который, казалось, всерьез вытряс последние крупицы душевного покоя. Каким-то боком протиснулись заскорузлые комплексы, неуверенность в себе и желание быстрее влиться во взрослую жизнь.