Многие издательства до сих пор предлагали Ивэлиму всерьез подумать о написании мемуаров.
- Молчишь, - проскрипел старческий голос, а как-будто гвоздем по стеклу провели. - Не удивлюсь, что и ты в скором времени начнешь считать меня безумцем. Все чего я достиг и сотворил своими руками, уже причисляют к заслугам Эстер. Вот где талант убеждения! Хоть, ты и не признаешь этого, но я скажу так — тебя, Вера, с легкостью можно будет причислить к кучке тех воронов, которые слетятся на мои останки. Для этого всего-то и нужно дальше быть покорной.
Он знал! Он все знал, о намерениях матери. Вера стояла, буквально окаменев, ни в силах вымолвить ни слова. Тут нужно было сообразить, что сказать, чтобы не выдать свою осведомленность. Горькие, резкие слова деда были настоящей ширмой, чтобы прикрыть его отчаяние и вопль мольбы.
- Я всегда буду рядом, дед. - Хорошо, что голосу удалось придать твердости и Вера чудом прогнала растерянность, которая всегда вылезала первой, чтобы ни стряслось.
Она нарочито спокойно направилась к высокому стеклянному шкафу-витрине и стала рассеянно водить пальцем по тонкой, хрупкой преграде, которая отделяла ее от бесценных окаменелостей трилобитов, аммонитов, фрагментов костей доисторических тварей и несметное количество отполированных зубов акул и ящеров.
Следующий стеллаж содержал в себе осколки посуды, оружия и украшений начиная с правления месопотамского царя Ильшуилия и заканчивая церемониальными нарядами ацтекского правителя Ашаякатль.
Вера потому и не признавала в качестве игрушек кукол и прочие девчачьи побрякушки, когда в ее распоряжении были настоящие сокровища. Дед научил бережно обращаться с самыми невзрачными, на первый взгляд, артефактами, обучил тонкостям реставрации и датирования. Казалось, не существовало знаний сокрытых от него.
Девочка до сих пор не понимала, как столько знаний может вмещать в себя один единственный человек.
Недовольное бурчание на последнюю реплику, можно было принять за окончание неприятной темы разговора.
- Ну, и куда ты намылилась сегодня?
- С чего ты решил?...
- Редко глаза красишь. На свидание идешь?
- Если бы..., - Вера была рада вернуться в амплуа вечной жертвы и весьма искренне состроила печальную гримасу. Деда аж передернуло.
- Иду ночевать к Олли. Мама отпустила. Завтра вернусь.
Можно было остановиться и на Олли, так как Ивэлим уже опустил низко голову, коснувшись подбородком груди. Его взгляд потух и уставился в просторы стариковской памяти.
Немного постояв в тишине, Вера обвела огромный кабинет взглядом. Раньше это место было для нее целой вселенной, а сейчас напоминало гробницу. Как раз в таких хоронили фараонов древности.
Девушка тихонько прошла мимо кресла, где сидел старик и бросила еще один взгляд, полный столь унизительной жалости. На горизонте маячили перемены, от которых кровь стыла в жилах и высокие порывы молодой души грозили испариться под гнетом жестокой реальности, которую формировали самые близкие люди.
Полное осознание не могло коснуться столь юного разума, будто наивность, на данном этапе играла роль защитника.
Беспомощность деда и произвол родителей были пока самой серьезной трагедией, пока через пару часов Вера не обнаружила себя в состоянии полной прострации, в окружении толпы чужаков, которые недобро посматривали в ее сторону — даже женщины и дети.
Цыганское племя, бронзовокожие, темноглазые, с прожженными, жадными, любопытными, дерзкими, недоверчивыми взглядами. На их лицах танцевали блики, которые причудливо раскидывал по местности огромный костер.
Языки пламени вздымались вверх на добрые два метра, изредка выбрасывая в воздух рои ярких оранжевых раскаленных искр.
Эта импровизированная подсветка была идеальна для зрелища, которое Вера впитывала, стоя с приоткрытым от изумления ртом.
Перед костром, на голой земле, вырисовывая невероятные узоры, танцевали парень и девушка, под скудный аккомпанемент двух гитар. Мелодия явно относилась к разновидности танго: страстная, прерывистая, сложная и грустная.
Именно такая музыка сопровождает тяжелое расставание. И кажется, танец рассказывал одну из таких историй. Язык тела читался, как текст в книге с печальным концом. Черноволосая девушка пушинкой вилась вокруг высокой, гибкой фигуры парня.
Ни одним движением они не соврали, а на глазах танцовщицы то и дело блестели слезы, пока тело растворялось в завораживающей ауре партнера.