Всех кто жил в таборе выгнали из домов. Люди с озлобленными лицами, полными ненависти стояли кто в чем посреди ночи, сохраняя полное молчание. Только дети злобно визжали или плакали от испуга. Любое слово могло стать причиной для ареста, любое движение руки расценивалось, как агрессия.
Скот!
Именно на таких правах жили цыгане.
Именно так они и вели себя, чтобы не разочаровывать окружающих. Достоинство и гордость давно смешались с тысячелетней дорожной пылью, оставив в ценностях лишь наживу, деньги, как цель жизни и нищую свободу, которая бурлила в крови.
- Чисто! - гаркнул человек в шлеме и защитном костюме спецназа.
Это короткое слово то и дело разносилось по территории поселения.
Тьяго вдруг услышал крики возмущения и оглянулся, чтобы увидеть, как его лучшего друга — Поло, ведут со связанными назади руками к служебной машине полиции.
- Сын! - отец предостерегающе шикнул.
Но молодость брала свое и возмущение накрыло с головой, отталкивая здравый смысл. Тело затрясло и парень лишь на полкорпуса повернул тело, ощущая, как внутри нарастают силы размолотить голыми руками каменные валуны, но сокрушительный удар в лоб напомнил о раскладе сил.
В глазах потемнело и прежде чем рухнуть на землю без сознания, молодой Барфольд услышал пронзительный крик матери.
Ролан был едва ли не самым мирным и покладистым человеком в таборе, но одно дело наблюдать, как расправляются с чужой семьей и совершенно другое, видеть своего родного сына лежащего в крови без сознания.
- Зверье! - бешенным голосом заревел мужчина и без раздумий бросился на ближайшего офицера.
Сопротивление было сломлено молниеносно. На подмогу подбежали сразу несколько полицейских. Они не стали особо церемониться и от всей души молотили грязного цыгана-коротышку, который возомнил себя героем. Удары резиновыми дубинками и тяжелыми носами униформенных ботинок остудили пыл полицейских, пока не прозвучала команда:
- Отставить! Подозреваемые задержаны, бросьте этого, потом задолбитесь бумажки на его труп оформлять.
Лачи осела на землю и судорожно гладила по щекам Тьяго, еле слышно бормоча его имя. Едва соображая от страха, она глотала слезы и задыхалась, но к мужу подойти боялась. Бессилие уже выдавливало из груди протяжный животный вой, но и его проходилось сдерживать, а потому внутри копилось и клокотало отравляющее, колючее, ядовитое кодло из ненависти и злости.
«Глупые, глупые мужики... И чего им не сиделось тихо? Провались ты пропадом, дурачок Поло. Проклятая дружба, проклятые легавые!»
Посреди ночи не было никакой возможности вызвать доктора. Заметались в голове мысли, как довести мужа и сына до больницы. Лачи обхватила голову сына руками, не замечая в темноте, как ее заливает кровью. И хорошо, что не замечала, в противном случае, женщина лишилась бы рассудка.
А так, можно было хоть продумать, как действовать дальше.
Нужно попросить Чевроса, у него старенькая машина, но вместительная. Хотя, этот гад запросит не меньше полсотни. До больницы путь не близкий, а еще нужно затащить бездыханные тела и уложить на сиденья.
Легавые громко захлопнули дверцы каталажки и бесшумно свалили, только проблесковые маячки озаряли синим мерцающим светом округу, вызывая тошноту. Едва цветные блики растворились в ночи, в поселке стали включаться фонари на фургонах и домах, крики стали громче, а вой и неприличная ругань женщин нарастали, как цунами, добавляя паники.
Фонари уныло освещали разоренные жилища. Около дверей валялись вещи, поломанная мебель, посуда, одежда. Никто не обращал внимания на соседей, полностью сосредоточившись на собственных потерях.
- Лачи! Лачи, что стряслось? О, боже! Тьяго!
Легкая, тонкая фигурка Талли словно воплотилась из ночной тьмы и рухнула на колени рядом парнем, который до сих пор был без сознания.
- Беги к Чевросу! Попроси его помочь отвезти моих в больницу, - голос Лачи прозвучал резко и озлобленно.
Женщина нехотя и невероятно осторожно уложила окровавленную голову сына на жухлую, пыльную траву, и вытирая окровавленные руки о подол юбки подошла к телу мужа, который, на счастье был в сознании.
Ролан тихо стонал от боли, прижимая руки к животу.
- Что они с тобой сделали, твари?! - женщина боялась не то что прикоснуться, она рассеянно кружила вокруг своего мужа, будто птица, которая внезапно забыла, как ей приземлиться на землю после полета.
Страшно было дотронуться. А если она причинит больше вреда? Сделает еще хуже?