Между осторожностью, нагло лезла практичность и понимание того, что семья может лишиться своего кормильца. Оно стояло на одном пьедестале насущного, вместе с мыслью о том, что смерть обойдет стороной, оставив на руках инвалида, то есть обузу.
От собственных мыслей Лачи замутило, стало противно, обидно и захотелось просто сбежать. Но все переживания мадам Барфольд железной рукой сдерживала на закорках сознания, чтобы не сойти с ума раньше срока. Любовь к мужу никогда не стояла на первом месте, застилая глаза, но тем не менее этой романтичной малохольщины хватало.
Жалость было третьим по счету чувством, которое накрыло с головой. Угроза нищеты и смерть благоверного потеснились в цитадели расчетливости, за пышным бюстом Лачи.
- Сейчас, сейчас, - зашептала она супругу, едва касаясь пальцами слипшихся от пота жестких волос.
Лачи старалась не думать о том, насколько больно Ролану. Как бы она его не любила, но сердце рвалось к сыну, который до сих лежал на земле без сознания. Благо, что Талли уже силком тащила Чевроса.
У того, было озадаченное выражение лица, которое то и дело разбавлялось слащавой, похотливой улыбкой от слов Талли. Девушка раздосадованно чем-то кивала головой не скрывая досады, но когда поворачивала к мужчине лицо, сладко улыбалась и что-то заговорчески нашептывала ему на ухо.
Не трудно было догадаться о ее обещаниях и какой монетой будет происходить оплата, но Лачи сейчас смотрела на разгульную подругу Тьяго, как на святую.
В больнице никто не торопился на помощь. Персонал брезгливо оглядывал ярко разодетых женщин в длинных юбках, безошибочно угадывая в них цыганское племя. Грязные, шумные, грубые, они на пару трепали за грудки каждого встречного врача и медбрата, требуя носилки. Руки женщины постарше были еще и в крови, но даже это никого не подстегнуло им помочь.
Все усилия были напрасны. На требование ждать своей очереди в приемном покое, Лачи внезапно смолкла судорожно вглядываясь в равнодушные лица. Ее губы тряслись от сдерживаемых проклятий, а глаза остервенело и беспомощно блуждали по лицам, в поисках совести и отклика.
В тот, момент, когда Лачи готовилась закричать от отчаяния в голос, Талли появилась в дверях, с седовласым мужчиной в зеленой униформе, шапочке и бейджем на груди.
Боже, храни эту девчонку!
- У него кровь на лбу, точнее рана там... А второго серьезно избили. По животу много ударов пришлось!
- Страховка есть? - доктор лениво натянул маску, когда увидел, что красивая девушка была в сопровождении «подруги» не первой свежести. Хорошо, что он уже был в перчатках. Хоть молодая пташка, была чудо, как хороша, но всему госпиталю было хорошо, известно, что подцепить лишай или какой-нибудь плотоядный, трудновыводимый грибок от цыган можно было, едва ли, не по воздуху.
- Да, все есть! А если чего будет не хватать, мы доплатим. Только помогите, доктор! - вмешалась Лачи. На ее смуглом лице презрение и страх уступили место унизительному выражению мольбы. Но того требовали обстоятельства.
В этом плане мадам Барфольд давно выработала потрясающую психологическую гибкость.
- Где пострадавшие? - разговор о доплате оживил доктора, хотя было видно, что он до конца не поверил, что у этих замарашек могут водиться лишние деньги.
- На улице, в машине.
- Ну, глянем.
Лачи прищурилась, чтобы прочитать фамилию доктора - Якоб Верксе.
Их отсутствие было не долгим. Обратно в приемный покой вернулись трое на своих ногах и двое пациентов на носилках — один молодой и без сознания, второй был мужчиной в годах, который не мог ровно лежать и серьезно истекал кровью.
Доктор двигался заметно бодрее и даже призвал себе на помощь нерасторопных коллег. Тьяго отдали какой-то пожилой медсестре, но очень опытной, как сказал Верксе, а Ролана торопливо укатили на второй этаж.
После беглого осмотра, доктор махнул рукой на молодого парня, заявив, что там сотрясение средней тяжести и не более, а вот второй мужчина вызывает серьезные опасения. И если подвести черту, то стандартной страховки на него не хватит.
Не особо торгуясь, Лачи сошлась на пяти сотнях евро. Чтобы подтвердить свою платежеспособность, женщина, скрипя сердцем запустила руку себе за пазуху и порывшись в роскошной груди и стареньком бюстгалтере, выудила пару бумажек - двести неприкосновенных евро, которые хранились в семье на черный день.
Доктор повернулся боком, чтобы не притрагиваться к банкнотам, давая понять, чтобы деньги ему сунули прямо в карман униформенных брюк.
- Остальное в день выписки, - выпалила Лачи, демонстрируя потрясающий блеф.
Доктор согласно кивнул и скрылся за ближайшей дверью.
Не обращая внимания на осуждающие взгляды и шепот, Лачи устало припала к холодной кафельной стене и сползла по ней на пол. Оставшуюся сумму ей не собрать и за год, а значит, придется украсть. В долг никто не даст. И даже если заложить трейлер, за него много не дадут.