- Прекрасно! Наконец твой дедушка занялся чем-то полезным, что позволит ему отвлечься от превращения нашей жизни в ад, - после этих слов Эстер одним глотком допила кофе и положила столовые приборы на тарелку параллельно друг другу, чтобы дать прислуге понять, что можно убирать.
Рядом с Эстер на столе стояло серебряное блюдце с крохотным колокольчиком — прибором, который управлял Имельдой с семи утра и до десяти вечера. Разговор с дочерью вовремя обратился в персоне Ивэлима.
Тонкий, филигранный звук воплотил Имельду уже через пару минут.
Экономка почтительно приветствовала хозяйку кивком головы.
- На сегодня к господину Ивэлиму есть посетители?
Расписание, телефонные звонки и, не дай Бог, незапланированные визитеры Ивэлима были головной болью Эстер, которой каждодневно в ночных кошмарах снилось, что невыносимый старик перепишет свое завещание в пользу какой-нибудь кучки геологов-любителей. А ведь он мог!
Вера закончила трапезу и даже не обратила внимания, что сложила приборы в точности, как мать. Этикет был вбит с пеленок и жизнь в доме Фон Венерлиссов за малым не напоминала цирковую дрессировку. Правда, это сравнение никакого веселья не добавляло, оставляя только мрачную поднаготную жесткого контроля - чередования кнута и пряника.
И вновь, с самого утра, нутро переполняло мрачное, давящее чувство, не смотря на то, что за окном была прекрасная погода, чистый, свежий воздух разливался по дому, вперемешку с ароматом цветов и тихим щебетанием мелких птиц, которые имели наглость не соответствовать настроению Веры. Даже романтические порывы стихийной влюбленности не скрашивали вечный пессимизм.
Она машинально зашла на кухню.
Внушительная кулинарная машина, двигателем которой был бесспорно Николо, находилась в отлаженном движении и не собиралась терпеть вмешательства.
Проницательный взгляд — подозрительный, недоверчивый, полный гордости и надменности прошелся по незваной персоне вечно сутулой, недовольной девчонки и Равалетти, так поджал губы, что они буквально исчезли в кромке аккуратных черных усов.
Завтрак только подошел к концу, а повар уже корпел над обедом. Красный, взмокший, с прилипшим к щеке коричневатым ошметком бесформенной массы, Николо так и замер с поднятой в воздух рукой, где словно измотанный ненастьями флаг бессильно болтался огромный осьминог.
- Доброе утро, всем! - тихо поздоровалась Вера и молча направилась к холодильнику. Живот продолжал урчать песни про голод.
В кастрюлях булькало, шипело, парилось и томилось бессчетное множество ингредиентов, от которых шли запахи от умопомрачительных, до вызывающих панику. Будто расстроенный тем, что его прервали, Равалетти резко развернулся к широкой металлической столешнице, где лежала разделочная доска и со всей силы приложил к ней тушку головоногого.
И еще, и еще, и еще раз...
Удары были такой силы, что Вера даже позавидовала Николо.
Вот это разрядка! Это лучше похода к психологу, плюс на обед будет подано самое нежное мясо.
Экзекуция не вызвала отвращения и через мгновение Вера вынырнула из недр огромного холодильника с куском сыра, бруском сливочного масла, обернутого пергаментной бумагой и баночкой черной икры.
В какофонии кухни, почти неслышно захрустел хлеб, звякнул нож и парочка сэндвичей с сыром уместились на красивую широкую тарелку. Икра темнела там же нескромных размеров кляксой.
Ивэлим сидел за своим столом, спиной к двери, согнувшись так, что нос и зажатая в пальцах шариковая ручка были на одном уровне.
- Доброе утро, дед! Ты уже позавтракал?
- Ммм?
Вера увидела сервированный переносной столик с засохшей кашей, которую едва попробовали, но в воздухе витал аромат хорошего прошутто и ровно по краю тарелки лежали отгрызанные кончики плодов инжира. Штук шесть, не меньше!
- Ой, оставь! Дело важнее..
- Какое дело, дедуль? Старые никому не нужные письма. Пустые по своему содержанию...
- Чужая трагедия не может быть пустой.
- У нас в семье тоже трагедия на трагедии, может ты обратишь свое внимание на нее?
Ручка замерла и голова старика немного приподнялась над столом.
- С этим я уже опоздал, а здесь...
Ивэлим нажал кнопку на инвалидной коляске и повернулся лицом к внучке. Орлиный кривоватый нос и цепкий недобрый взгляд, впились в молодое лицо.
- Это достанется тебе и может статься, что однажды, именно эти бесполезные бумажки сослужат тебе добрую службу. Семья Нурии Аль Археди была не простой... Я дошел до того, места, когда она вернулась в семью. Дальше давай сама.