Она росла с Тьяго и проводила больше времени с его семьей, чем со своей, чтобы не видеть поддатого отчима. Талли и Тьяго ходили в одну школу и одновременно пристрастились к уличным танцам, а в скором времени, собрали еще несколько ребят и часто выступали на городских ярмарках и фестивалях, демонстрируя публике необычный, своеобразный стиль.
Движимая известной только ей моралью Талли, не гордилась статусом продажной женщины. Да, порой она была надменна и вела себя слишком вызывающе, но ни разу не грубила тем, кто был старше по возрасту и не спала ни с кем из «своих».
- Нет, ты посмотри! Она их хоть покормила? - тихий, едкий голос Лачи Барфольд прозвучал в автомобильном фургоне-прицепе, где ютилось семейство.
Мать Тьяго позволила себе субботним утром хорошенько отоспаться и стояла с кружкой дрянного кофе в руках, рассматривая обстановку за окном. Ее лоб взмок от духоты и когда лучи солнца попадали на ее лицо, то красиво переливались, миллиардами тусклых искр.
- Если так переживаешь, отнеси им печенья, - послышался ответ супруга.
Ролан не посмел выдать улыбку, потому что знал, что жена терпеть не может, когда ее недовольство сталкивается с радушием ближайшего окружения. Мужчина вздернул густые черные брови и тайком погладил упитанного рыжего кота, который чудом успел проскочить с улицы.
Это было сомнительное везение для усатого, ведь как только Лачи его увидит, то животному будет грозить самый настоящий полет с кульбитом через дверь.
- Может машину продадим, а деньги их мамашке отдадим?! Она-то бедная, уже видать забыла, каково оно, когда ноги у людей вместе. Сейчас поди очередного стругает. Плодовитая, как крыса!
Рот женщины перекосило от неприкрытой зависти и горечи.
- Лачи!
- А что Лачи?! Мне так легко деньги не достаются как ей! Вон, на пособия жирует, а дети, как собаки бездомные, грязные и больные через одного. У младшего скоро глаз от ячменя гнойного полностью закроется, а маманя трахается напропалую. Ну, хоть бы на капли натрахала, так нет, все спустит не понятно куда.
Тяжелый вздох мужа облетел фургон.
- Ты бы уже определись, а то крысы, собаки... , - пробурчал Ролан, почесывая черные с проседью усы, которыми невероятно гордился.
- Что ты там сказал?
- Говорю, мне работу на следующей неделе дадут. В фитнесс-центре, где Виттуро работает проводку меняют. Он меня посоветовал.
- Виттутро прям авторитет. Поди опять зовет пить! Кто поверит, что этот бездельник может рекомендации раздавать.
- Обо мне уже навели справки. Помнишь я выправил полетевший генератор на рынке? Виттуро, сказал, что руководство дало мне хорошую оценку, он сам надоумил их позвонить и узнать. Тем более, что я меньше возьму за работу и дам гарантии.
- Ага, или тебе по шее дадут, и провезут транзитом через Братиславу прямо до мусороприемника в Вене, только видами ты уже не насладишься.
Лачи, как всегда увлеклась мрачными предположениями и уже сама понимала, что неплохо бы замолчать, но как обычно, мысли обгоняли мудрость.
Муж промолчал и опустил глаза в кружку это было первым признаком, что его сердце покрылось обидой. На словах извиняться жена не особо любила, а потому недовольно передернула плечами, будто скидывала противное чувство вины, поправила рукава-фонарики на когда-то пестрой блузке и вальяжно прошагала к кофейнику, подлила молча Ролану еще горькой, неароматной черной жижи, в которой оба души не чаяли и мягко провела рукой во густым волосам, в которых поблескивало редкое серебро, пережитых горестей.
На этом, обычно, ссоры и заканчивались.
- Вот смотрю я, и кажется, Талли пойдет по стопам Катии. По другому девчонка точно на улице останется, а так власти ей домик или квартирку подбросят.
- А Талли тут при чем?
- Да, вот все думаю ругаться с Тьяго или оставить все как есть. Они же неразлучны с этой девкой. Наплодит она малышни, знать бы только что от него, а то гулящая, по чище этой бесстыдницы.
- Лачи! - мужнин голос, зазвучал строже.
- Да, Лачи! Думаешь я не вижу, что сын с этой прошмандовкой какие-то секреты скрывает?! Подхватит ее за руку, да в лес! И по два, а то и три часа их нет. А как выйдут, так с обоих одежду выжимай — мокрые, потные, морды довольные.
- Танец разучивают новый. У Тьяго сама знаешь, только академия на уме. Пусть молодые веселятся.
- Вот первого внучка так и назовем, - нервно и грозно, рявкнула жена, разве что пощадив самолюбие мужа и не назвав его идиотом. - Пусть Барфольд. Пустюша!