Это были два до неузнаваемости обгоревших тела. Могенс предположил, что Мерсера и Мак-Клюра, однако мог об этом только гадать, и никогда не сказал бы, кто есть кто. Пламя сожгло одежду, выжгло волосы, брови и ресницы и уничтожило все знакомое в их облике. Тела стали заметно меньше, как будто страшный жар, который обуглил их члены, скрючил руки и ноги, одновременно и съежил всё. Больше не было различий между аскетического сложения Мак-Клюром и тучным Мерсером — по крайней мере, на первый взгляд, — будто огонь вытопил весь жир, словно масло на раскаленной сковороде.
И хотя вид этого был страшнее всего, что Могенс видел в своей жизни, он заставил успокоиться свой бунтующий желудок, насильственно удерживая его в повиновении ровно столько времени, сколько потребовалось, чтобы справиться с дурнотой. Какая-то часть рассудка Могенса была возмущена тем, что Уилсон попросту оставил лежать здесь тела обоих ученых, как будто они также были не более чем обломками автомобиля, но другая отчетливо осознавала, как тяжело ему самому было спуститься сюда. А в условиях сильнейшей грозы, которая разразилась прошедшим днем, по всей вероятности, было совершенно невозможно поднять обоих погибших по крутому склону. Очевидно, шериф и его люди, прикрыв останки, оставили их лежать, чтобы забрать на следующий день, не рискуя собственными жизнями.
Однако здесь только два тела. А где же Хьямс?
Могенс снова покрыл трупы брезентом, потом, медленно поворачиваясь, огляделся, пытаясь извлечь хоть какой-то смысл из хаоса окружавших его теней и неясных расплывчатых очертаний. Он постарался представить себе, как здесь все выглядело раньше, не только в подобной же темноте, но и еще под проливным дождем, в бушующем урагане. Скорее всего, шериф и его люди не различали и собственной руки перед носом. Но Могенс считал Уилсона — хоть и почти не знал его — добросовестным малым, который тщательно обшарил, по меньшей мере, ближайшую территорию вокруг автомобиля, даже если он и не мог знать, что в машине находилось три человека. Так что эту окружность можно было не брать в расчет.
Но именно в том и заключалась проблема. Автомобиль лежал на довольно ровной небольшой поверхности, окруженной обломками металла и хаотичным нагромождением кусков скал с острыми, как бритва, краями. Некоторые из них были размером не больше собачьей будки, другие — величиной с дом, и все они, без исключения, поблескивали остриями сколов и были определенно опасны. Даже если Хьямс выбросило из машины до того, как она загорелась, упасть на такие скалы и остаться в живых не оставалось ни малейшего шанса.
Тем не менее Могенс, карабкаясь, полез между разбросанными во все стороны ледниковыми валунами, чтобы обыскать окрестность. Пусть здравый смыл и твердил ему, что никто не в состоянии выжить среди таких скал, он с каждой минутой становился увереннее, что жалобы и стоны ему не послышались.
А как далеко может забросить тело, выброшенное из переворачивающегося на ходу автомобиля? Определенно, не слишком далеко. Может быть, на двадцать пять-тридцать футов. Если Хьямс и была еще здесь, то непременно где-то поблизости. Иначе он едва бы расслышал мольбу о помощи с дороги наверху.
Могенс облазал территорию радиусом шагов в тридцать. Хьямс он не нашел, зато обнаружил кое-что другое.
Почти по прямой за выгоревшим автомобилем и едва ли шагах в десяти от него валуны нагромоздили своего рода каменный балдахин, и в пределах треугольной зоны ливень не промочил землю. И тем не менее там чернело пятно, которого в принципе не должно было быть. Могенс нагнулся, наклонился вперед и нащупал под рукой что-то теплое и влажное. Когда он отдернул ее и поднес к глазам, в свете звезд его пальцы и ладони поблескивали черным, но Могенс знал, что на самом деле это красное. Ему даже не требовалось специфического запаха, чтобы определить, что земля пропиталась кровью. И это была теплая кровь. Так что Хьямс еще жива! И еще кое-что: оставленное пятно крови, над которым он склонился, доказывало, что, как бы тяжело ни была ранена Хьямс, она оказалась в состоянии передвигаться. К несчастью, дождь, пощадивший маленький кусочек земли, всю окружающую территорию превратил в сплошную топь, которая была не менее зыбкой, чем настоящее болото, и следы на ней держались всего лишь несколько секунд, так что узнать, в какую сторону поползла Хьямс, не представлялось возможным.