Чистить и потрошить карасей не пришлось, готовились они по Петькиному способу: завернули рыбу в траву и закопали в горячую золу.
Без соли было не очень привычно, но делать нечего. Слопали за милую душу.
— А теперь идем закусывать,— предложил Петька.
— Чем?
— Посмотришь.
Отошли немного в сторону, и Петька начал рвать и отправлять в рот бледно-зеленые листики.
— Что это?— спросил Миша.
— Заячий щавель... Очень вкусный...
Миша тоже попробовал. Да, действительно вкусный.
— Зайцы едят его?— поинтересовался Миша,
— Еще как!
— Оставим немного им.
— Хватит и им...
Увлекшись «закуской», ребята не заметили, как спугнули какого-то зверя. Что за зверь — неизвестно, Миша заметил только его спину. Зверь скрылся в широкую нору под выворотнем.
— Волк!— метнулся Миша за спину брата.
— Где?
— Полез вон в ту дырку.
Ребята насторожились. Долго присматривались к норе.
— Может, тебе показалось?— тихо спросил Петька.
— Чтоб я так жил!— еще тише поклялся Миша, весь дрожа.
— Уйдем пока отсюда…— предложил на всякий случай Петька.
...Вечер. Петька с Мишей сидят в шалаше, высунув наружу головы. Настороженно всматриваются в вечернюю темень леса, видимо, обеспокоенные таким близким соседством, как волчье логово.
— Плохо дело...— вздохнул Петька,— Может, тут не один волк, а несколько?
— Так что?
— Передушат всех зайцев и косуль...
— А мы... прогоним волков.
— Гляди, чтоб они нас не прогнали. Без ружья ничего не сделаешь.
— А волков нельзя стрелять. Они — санитары леса. Я читал.
— Они тебе насанитарят. Еще и до нас доберутся. Надо, чтобы всю ночь огонь был. На огонь волк не осмелится.
— Будем подкладывать — не погаснет.
— Вдвоем?— спросил Петька.
— Ага.
— Да нет... Давай по очереди. Один поспит, другой пошурует. Будем сменяться.
— А кто первый?— забеспокоился Миша.
— Бросим жребий...— Петька взял сухую палочку. Разломал ее на две неравные части.— Короткая — к огню, длинная — спать.
Спрятал руки за спину, после протянул Мише кулак с зажатыми в нем палочками.
Миша некоторое время присматривался к торчащим из кулака концам палочек. Явно боялся вытянуть короткую.
— Ну?
Наконец потянул. Короткая.
— Ладно. Спи...— согласился он, вылезая из шалаша.
— Ты, Миша, только не бойся. Ладно? Если что — буди меня.
— Ладно. Не думай, что боюсь. Я нисколечки не боюсь... Видал я волков. В зоопарке. Просто собаки. И все,— подбадривал себя мальчик, присаживаясь у костра.— А на собаку тюкнешь,— хвост подожмет и тикает. А волк еще больше боится, когда на него тюкнешь.— Нервно стал оглядываться по сторонам.
— ...Я и тигров видел... Даже львов... А медведю конфету через решетку давал. И тоже не боялся. Подумаешь...— Глаза неотрывно следили за каждым уголком темного леса.— А волк только зимой голодный... И то человека боится... А теперь он сытый... Забрался себе в дырку и спит,— продолжал успокаивать себя Миша, вооружившись на всякий случай толстой палкой.— ...А Маугли даже вместе с волками спал. И к нам волки привыкнут. В шалаше тоже вместе будем спать. Есть же и ручные волки... Ручные львы... Тигры... Потому что они хорошие, когда с ними по-хорошему... И совсем не страшные.
Но что такое? Настороженное и обостренное внимание Миши зафиксировало в темноте две светящиеся точки. Чьи-то глаза. Глядящие из леса в упор.
Может, просто показалось? Мальчик сомкнул веки. Разомкнул. Нет, не показалось. Горящие каким-то холодным зловещим огоньком глаза продолжали смотреть на него.
Мища крепче сжал палку.
— Мы с тобою братья — ты и я...— прошептал заклинание Маугли. Но глаза по-прежнему зловеще смотрели на него.
Что от них можно ожидать — Миша не знал. Он осторожно попятился спиной от костра к шалашу, держа наготове палку. В шалаш он не влез, а ввалился — и прямо на спящего Петьку, Тот с перепугу вскочил и закричал не своим голосом.
— Петьк, это я!..
— Ты чего?!
— Там...
— Чего — там?
— Кто-то смотрит...
— Кто?
— А я знаю?
— А почему не спросил — кто?
— Ага, ишь ты...
— Идем спросим...— предложил Петька.
— Я тут побуду. А ты сходи. Теперь твоя очередь.
— Иди покажи, где там что...
— Иди сам.
— Трус.
— Ага, ты смелый...
— Да, смелый. Вот возьму и пойду.
— Ну иди.
— И пойду! Думаешь, побоюсь?
— Иди, иди.
— Вот сейчас и пойду.
— Почему же не идешь?
Отступать было некуда, и Петька не очень уверенно вылез из шалаша.
— Возьми палку...— протянул Миша свое оружие.
Петька на всякий случай взял.
— Если что — зови меня,— шепнул брат, высунув голову из шалаша.
Осторожно пригибаясь, Петька с палкой наперевес подкрался к костру и начал всматриваться в лесную темень. Да, кто-то смотрит... Волк? Только у него могут быть такие, с фосфорическим блеском, глаза. Хлопец взял из костра горящую головешку и бросил в невидимого врага.
Нет, не испугался серый. Даже не шелохнулся. Петька еще бросил. То же самое.
— Ту на тебя!— крикнул. Хоть бы что. Да нет. Тут что-то не так. Волк от головешки наверняка шуганул бы.
Хлопчик некоторое время думал, напряженно вглядываясь в противника. Потом ступил три-четыре шага в его сторону.
— Петька, не иди...— послышался предостерегающий шепот Миши. Он так осмелел, что почти наполовину вылез из шалаша. Брат внял голосу благоразумия и отступил. Вернулся в шалаш. Неизвестность озадачила и его.
Некоторое время сидели молча, опасливо вглядываясь в темноту. На всякий случай забаррикадировали вход в шалаш сучьями, собранными для костра. Оставили только небольшое окно для наблюдения.
О сне не могло быть и речи. Где уж там... Так и просидели всю ночь, тесно прижавшись друг к другу, не смыкая глаз.
...А проснулись, когда солнце перевалило на вторую половину дня. Днем у ребят никакого страха не осталось. Они быстро раздули из тлеющих угольков костер, совершили, как и подобает лесным дикарям, ритуальный танец вокруг и вспомнили, что еще во рту ничего не было. Вернее, не вспомнили, а голод сам напомнил о себе.
Взялись снова за невод-плетень, но на этот раз им не повезло. То ли карасей не было, то ли те поумнели и заранее восвояси убрались подальше от коварного залива.
— Ничего,— успокоил Миша.— В крайнем случае у нас есть еще ботинки, ремни. Читал, как наши пограничники варили суп из сапог, когда их сорок девять дней в океане болтало?..
Петька молча кивнул головой, но эта перспектива его, кажется, мало устраивала.
— Ты видел когда-нибудь сморчки? Грибы такие.
Миша пожал плечами.
— Идем поищем. Они должны быть теперь.
— А... не страшно будет?
— Чего?— не понял Петька.
— Вчерашнего.
— Пойдем посмотрим...— предложил тот.
Направились в ту сторону, откуда ночью видны были напугавшие их глаза.
Подошли, осмотрелись. Никого и ничего. Никакого следа. Только погасшая головешка.
— Кто же это был? Волк?— спросил Миша.
— Не... Волк убежал бы.
— А кто?
— Может, рысь? Знаешь?— спросил Петька.
— Знаю. В зоопарке видел. Как кошка, только без хвоста. И глаза такие желтые.
— А ты знаешь, что это самый страшный зверь в лесу?
— Почему — самый?
— Она сидит на дереве. И если кто идет,— кидается сверху, хватает сразу за шею и загрызает.
Миша поднял глаза и опасливо обвел взглядом верхние сучья, вобрав голову в плечи.
Петька тоже на всякий случай осмотрелся.
— Давай, знаешь, что мы сделаем?— сказал Миша, подымая с земли палку...
...И идут по лесу два круглых «частокола»... Ребята огородили себя палками, прикрепив их ремешками, и никакая рысь не осмелилась бы сейчас прыгать на них, не рискуя напороться на острия, грозно торчавшие над головами мальчишек.