В детской теме – что колосс.Том за томом пишутся.Память сердца, запах роз.Жизнью мир колышется.
Точек семьдесят уженад судьбой проставлено.Меты – как на вираже:в каждой мете – главное.
“Неровное поле. Неясные зори…”
Неровное поле. Неясные зори.Гибнут раздумья у тракта старинного.Нет очертаний в рассерженном море.Бедны горизонты, и нет середины.
Путь к очевидному в долгом зачатии;вехи на нём истуманены, мнимые.Тащится жизнь над судьбою раскатанной.Нет горизонтов, и нет середины.
Что-то забудется. Что-то вспомянется.Вспыхнет восторг иль уронится зримое.Лишь неизбежное где-то проявится.Есть горизонты. Нет середины.
В нагорье, в ночи́
Гётевский мотив
Отстранённою дрёмой объяты вершины, распадки и склоны.К небу спрямились пути; и замирают свечения по-над остылой уставшею мглой.В мире как будто провисли и не обро́нятся больше тревоги, предчувствия и ожидания.Сердце в смущенье: покоя ему не узнать, но оно его ждёт.
– Аой!
Октябрь
На неровном, уставшем, остылом ветру на ярувсё дрожит непрестаннополотно пожелтевших берёз.
Рой надежд оброниви окутав себяпеленой отсырелою, тускло- туманной,раззадумался плёс…
“Тишиной не удержанный…”
Тишиной не удержанный звук…Ночь на исходе…
Стрелка вращеньемвновь замыкаетисписанный временем круг.
Мысли в бессменном походе.Ждут воплощенья!
– Аой!
“Забыв о ночи…”
Забыв о ночисредь бела дня,раздумий прочерквонзи в себя.
Жить в изнуреньеостерегись.Не внемли пениюиз-за кулис.
Найдётся многоиных причиндля страсти новойсреди теснин,среди развалини суеты.
Надейся сразуна то, что тынигде не будешьтоскою стёрт,один, разбужени распростёрт,не станешь помнитьо тьме в ночи́,о неисполненном,о чём молчишь.
Коль чем присыпан,встряхнись и жди,когда забытым,как сон равнин,ты сможешь занововсторжествовать,в других ристанияхсебя узнать.
Там всё расставитсякак прежде – в ряд.Лишь то останется,чему ты рад.
Изволь о прочемне тратить слов.И в старых строчкахжив слог, что — нов.
Петля в песках
Укажу себе цель и пойду,и дойду до пределов своих…
Над чертой окоёма, у края, где в мареве знойного полудня плавились гребни усталых чешуйчатых дюн,я слепую удачу настиг — в силуэтах цветущих садов неземных.
Где-то там, наверху, я б хотел, забытью подчиняясь, узнать про другого себя.Я горел бы и знал, как легко до конца догореть.Там надежда меня под блаженный прохладный уют зазывала — опять и опять!Но взойти мне туда уже было тогда — не успеть.
В том ничьей не бывает вины,если скрытой — не нашею – ложью украсится явь.Мне предчувствие горечи жгло отлетавшие к зорям лукавые сны;я, — не принявший чьи-то следы впереди — за свои, — оказался неправ.