Хэвен внимательно выслушала его и сказала, что лучше бы ему ничего не знать. А когда Нил заупрямился, то девочка пообещала ответить на вопросы, но как-нибудь потом.
– Ну ладно! – сказал Нил и предложил ей поиграть в салочки.
На завтра они договорились встретиться на пляже, и долго любовались небом.
– Смотри на горизонт. Он как морковный сок, пролитый на бледно-голубую клеенку, – сказал Нил, и Хэвен почему-то рассмеялась. А затем долго расспрашивала о том, нравятся ли Нилу паровозы, и знает ли он что-либо о профессии кочегара.
Вход в карьер стал постоянным местом их встречи. Хэвен всегда приходила первая. И даже на следующий день, когда Нил устремился к месту встречи, под небом цвета его полинялой футболки с надписью «SuNmer», она была на месте. Ждала его, похожая на застывшую тень, и неизменно приветствовала его паролем «Апельсинчики как мёд»!
– Тебе не жарко в черном платье? – поинтересовался Нил.
– Мне всегда холодно, – ответила Хэвен и в ее глазах не было ни намека на шутливый тон.
– Завтра я принесу тебе имбирного лимонада, – пообещал мальчик, вспомнив о его чудесных согревающих свойствах.
Они условились встретиться завтра, но Нила не отпустили гулять, а вместо этого посадили в машину и отвезли на день рождения очередной дальней родственницы. Нил, прижавшись к стеклу щекой, смотрел на рассвет, один в один совпадающий с цветом раскраски в руках Атлетики.
Следующий день настал не так быстро как того желал Нил, но все же он настал, и солнце в окне брызгало лучами, словно апельсиновой шипучкой, которой вчера угощали детей на дне рождении.
Хэвен ждала его на прежнем месте и, выслушав условный пароль, насмешливо спросила:
– Тебя снова наказали?
– Нет! Был на дне рождения. А у тебя когда день рождения?
– Я не люблю цифры. Мне от них становится грустно.
Хоть тетушки и сестры ворчали по поводу постоянного исчезновения Нила по утрам, он все равно уходил играть на заброшенный карьер. И каждый раз, при встрече с Хэвен, Нил надеялся, что та покатает его на паровозе, но этого не происходило. Вместо этого они играли в прятки под рассветным небом, похожим на бледно-розовые цветы, в саду дедушки Тимея.
– Две недели летней лени подошли к концу!» – прогорланили близняшки.
Нил встрепенулся и вскочил с кровати. Проспал! Он выглянул в окно, и, увидев облака, окрашенные в цвет черепичных крыш, поспешно оделся.
На этот раз за ним увязались сестры, и Нил очень переживал насчет того, что скажет Хэвен. Но девочки в карьере не было, как и ее чудесного паровоза. За обедом близняшки рассказали тетушкам об удивительном месте, а те припомнили, что власти города еще сорок лет назад провели новый железнодорожный путь, а старый не разобрали. И на всякий случай запретили Нилу ходить туда.
На следующий день Нил так торопился к карьеру, что не замечал ничего вокруг. Несколько раз упав и набив шишку, он выбежал из тоннеля и… выдохнул с облегчением. Паровоз был на месте и Хэвен тоже. Он подбежал к кабине и произнес пароль. Хэвен улыбнулась ему грустной улыбкой и сказала:
– Привет! Я тебя ждала.
– Ты прокатишь меня на паровозе? Завтра я уеду.
Девочка закусила губу и спросила, почему-то глядя не на него, а поверх его плеча:
– Да, конечно! Но может быть ты хочешь сходить к морю?..
Не удосужившись ответить, Нил забрался в первый вагон и занял место в первом ряду, с наслаждением вытянув ноги. Паровоз ожил, заворчал и, дернувшись, поплыл вперед. А Нил смотрел в окно, на проплывающий мимо карьер, служивший ему местом для игр, и с замиранием сердца ощущал, как паровоз набирает скорость, устремляясь к тоннелю – другому, не тому, через который он приходил сюда. Паровоз окутала темнота и дым, а когда он вынырнул из тоннеля, Нил с удивлением почувствовал, что паровоз отрывается от земли и набирает высоту, взмывая все выше в рассветное небо, в небо цвета пламени погребальных костров.