— Это правда, Ариэль? — спросила старушка, а ее глаза загорелись азартом, как у молодой девчонки. — Ты выходишь замуж?
Русалочка кивнула, покраснев сильнее. Украдкой обменялась со мной взглядами, подарив небывалый прилив нежности. От любви к ней мое сердце, казалось, стало таким большим, что перестало умещаться в грудной клетке.
— Поздравляю! — объявила старушка, запечатлев на щеке Ариэль быстрый поцелуй. — Вы прекрасная пара. Если хотите, оставайтесь здесь. Молодоженам все можно. А я побежала…
Подмигнув, она подхватила подол и помчалась в сторону дома ближайшей подруги.
— Догадываешься, куда помчалась? — спросил я, усмехнувшись.
— Ага, — поддакнула Ариэль. — Разносить новую сплетню. Мы еще до дома дойти не успеем, а все село уже будет гудеть, как развороченный улей.
— Ничего, что я сказал ей? — спросил, опасаясь, что поторопился. Ариэль всегда опасалась сплетен.
— Ничего, — улыбнулась она. — Пусть лучше болтают про нас, но оставят в покое Глашу.
Снова вспомнив об этой женщине, Ариэль заметно погрустнела.
По дороге домой она рассказала о своей неудачной поездке в роддом. И о том, что Глаша отказалась от сына. И о том, что так и не назвала имени отца.
— Она ведь работала на ферме Грибова? — вспомнил я. Поразительная догадка осенила в момент. — А после ее уволили?
— Да, почти сразу после того, как на ферму приехали проверки. Люди болтают, будто Глаша была виновна в растратах. Но я, если честно не верю. Глаша никогда не жила на широкую ногу, да и не стала бы воровать. Пусть не очень общительная, я бы даже сказала, скрытная, она не похожа на преступницу.
— А на бывшую любовницу Грибова? — уточнил я. — Этот гад вполне мог уволить надоевшую девчонку за малейшую провинность. Или узнав о беременности.
— Подожди!.. — Русалочка резко затормозила. Повернула ко мне побледневшее лицо: — Думаешь?.. Ты Федора подозреваешь в отцовстве?
— Почему бы нет? — Я пожал плечами. — Насколько понимаю, никто из соседок никогда не видел Глашу с мужчиной. К ней не приходили в гости. При этом она покупала у бабы Шуры настойки и носила их на работу. Думаешь, кого подпаивала?
— Ох… — Русалочка схватилась за сердце. — Если отец ребенка Федор Грибов, то многое становится понятным. Но это ведь только предположение. Мы не можем знать наверняка, были Глаша с Федором любовниками или нет.
— Не можем, — согласился я. — Но узнаем. У меня записан новый адрес Грибова, так что труда не составит навестить старого знакомого.
Русалочка опустила ладонь мне на грудь и с тревогой заглянула в глаза:
— Будь с ним осторожен. Если он желал смерти мне, то на тебе наверняка захочет отыграться. Не давай ему такой возможности.
— Не переживай, Русалочка. — Я перехватил ее ладонь и, повернув тыльной стороной, поцеловал то местечко, где учащенно бился пульс. — Я могу постоять за себя и за других. Но поговорить с Федором не мешает. Вдруг, он вообще не в курсе, что стал отцом? Или не он, но знает, с кем путалась девчонка. Мужчин на ферме работало предостаточно. Глаша могла не сказать боссу о беременности.
— Или сказала, — мрачно заметила Ариэль. — Потому и была уволена с фермы…
Глава 53
Андрей
Грибова я застал в плачевном состоянии. Настолько, что даже не признал с первого взгляда. В этом небритом, растрепанном, небрежно одетом мужике с красными глазами мало что осталось от прежнего Федора Грибова. Передо мной был уже не здоровый пухляш, считавший себя царем горы, точнее, королем села. Он поселился в небольшой городской квартире и захламил ее так, словно здесь проживал не бывший бизнесмен, а десяток свиней с фермы. Хотя, зря я наговариваю на чистоплотных хрюшек. Они бы такой бардак не развели. Всюду валялись пустые бутылки, обертки, банки из-под еды быстрого приготовления. Дверь не была заперта. Наверное, потому, что выносить ворам попросту нечего.
Но ведь за продажу фермы Грибов выручил немало!
Неужели успел все прогулять? Или догадался положить в банк до того, как опустился на самое дно. Прошло не так много времени с последней встречи, но я видел перед собой совершенно другого человека.
Человека ли?
Услышав посторонние звуки (это я матерился, наступив во что-то скользкое и неприглядное, проехав на этом из одного угла прихожей в другой) Грибов поднял голову. Он сидел за столом, заваленным разным хламом, и, как родную, обнимал жестяную банку с каким-то напитком.
— Ты? — спросил надломленным, каким-то простуженным голосом. Помахал перед глазами рукой, а после и вовсе нахлестал себя по поблекшим щекам. — Опять эти видения. Задолбали!..