Апельсиновое дерево
Апельсиновое дерево
До эпидемии Хатидже была продавщицей. Каждое утро она садилась на велосипед и полчаса крутила педали до цветочного магазина на углу 109-й улицы. В восемь часов она принимала партию свежих саженцев и готовила их к продаже: опрыскивала водой из пульверизатора, протирала запылившиеся листья, убирала подсохшие побеги. В её неторопливых движениях было спокойствие, уверенность и даже какая-то сдержанная радость. Хатидже любила свою работу. Любила прикасаться к цветам и семенам, ухаживать за слабыми и выхаживать больных. Каждое новое воспрявшее к жизни растение наполняло её счастьем, любовью и верой в себя.
Так проходил каждый день: в труде, в тихом общении с цветами и людьми, в неторопливых чаепитиях на крылечке. И жизнь Хатидже была хороша, ей не нужно было другой. Но однажды всё изменилось.
В город пришла болезнь. После полудня Мустафа-бей зашёл в магазин и сказал, чтобы она ехала домой. Людям старше 65 лет больше нельзя выходить из дома. Ни днём, ни ночью.
— Это значит, я больше не смогу работать?
— Да, тебе нужно будет оставаться дома.
— И как долго?
— Они не говорят, Хатидже. Это страшная эпидемия, которой ещё не видывал мир, ты понимаешь? Все волнуются.
— Но среди моих родственников и знакомых никто не заболел. Я звонила в Трабзон и в Кайсери, и в Анкару. Все здоровы, слава Аллаху.
— Правительство знает, что делает. Иди домой, отдохни. Я позабочусь о розах.
Мустафа-бей взял у неё из рук садовые ножницы.
Хатидже кивнула, поправила платок и вышла из магазина. По дороге домой она почти не встретила людей. Улицы вымерли, даже кошки куда-то попрятались. Когда Хатидже заворачивала в свой переулок, совсем рядом взвыла сирена полицейской машины. Хатидже испугалась и чуть не свалилась с велосипеда. В последний момент поймав равновесие, она слезла с седла и остановилась. Успокаивая дыхание, Хатидже почувствовала знакомый запах. Над её головой раскинулась крона апельсинового дерева. Начало апреля — время цветения апельсинов. Через неделю-две цветы опадут, но сейчас они пахли так, что кожа Хатидже покрылась мурашками. Она долго стояла под деревом и ловила ноздрями чистое ускользающее дыхание апельсина. Хатидже очнулась только когда запел мулла, созывая правоверных мусульман к молитве.
Дни тянулись бесконечно. И каждый из них был похож на другой. Хатидже просыпалась и занималась домашними делами. Убирала квартиру, готовила еду, которую ей привозили соседи, кормила попугайчика, обзванивала родных. У неё не было телевизора, в свободное время она вязала свитера для внуков. У Хатидже было пять детей, все они разъехались по разным городам Турции. Хатидже радовалась, что дети нашли своё место в жизни и счастливы. Пока у неё была работа в магазине и её цветы, она не была одинокой. Но после месяца взаперти в груди появилась тяжесть, а в душе тоска. Ночами ей снилось, как она подъезжает к своему магазинчику и распахивает двери. За ними сотни горшков с цветами, молодые побеги, краски и запахи. И её руки, бережно расправляющие зелёные листья. А иногда она видела море. Хатидже стояла на лужайке и смотрела на бирюзовую воду издалека. Ей нельзя было подходить ближе, и она вглядывалась в морскую гладь, словно пыталась выпить её глазами.
Хатидже проснулась посреди ночи, ей хотелось пить. Она встала с постели и побрела на кухню. Налив стакан воды, выглянула в открытое окно. Улица была совершенно безлюдной и пустой. Только апельсиновое дерево тихо шевелило листьями под светом фонаря. Хатидже высунулась из окна и почувствовала запах цветущего апельсина. Он был едва уловимым, она даже подумала, что ей показалось. Хрупкая сладость нежно касалась её ноздрей и напоминала о чём-то давно забытом. Хатидже вернулась в постель, но сон не шёл. В конце концов она встала, набросила шаль, повязала платок и спустилась во двор. Выйдя за калитку, Хатидже перешла на другую сторону улицы и остановилась под апельсиновым деревом.
Ветер прикоснулся к её лицу, и она снова почувствовала дурманящий запах цветения. «Наверное, так благоухает в раю, — подумала Хатидже, — это самый прекрасный запах, который может быть».
Она прислонилась спиной к тонкому стволу и закрыла глаза. Время стало другим. Её окружила весна 1970-го года. Тёплые лучи просачивались сквозь занавеску больничной палаты, где Хатидже впервые взяла на руки своего старшего сына. Она прижалась губами к его лбу и вдохнула сладкий детский запах — запах жизни, весны и надежды. Слёзы радости выступили на глазах Хатидже, она ещё долго стояла под апельсином и улыбалась своим воспоминаниям.