В нашей комнате, на меня давила тишина, не люблю я, когда так тихо. Раньше хоть Зима херню нëс про господство над миром или ещë чего. Сейчас все молчат, обдумывая случившееся. Мне не то чтобы было их сильно жалко, ну да, я их знал и всë такое. Но по факту то, они мне были чужие. Лизку жалко, уж больно сильно она мне нравилась. Просто, люди ведь умирают каждый день. Вот взять хотя бы Соловья. Что-то никто по нему не плакал, ну убили и убили. Ничего страшного, казалось бы. Но ведь я их знал, и возможно даже слегка симпатизировал. А вот теперь они погибли и ради чего? Какой идиот вообще додумался их туда отправить и зачем? Выживших искать? Возможно. Но что вообще могло пойти не так? Почему вертолёт разбился? Я не знал ответа ни на один вопрос. Мне просто было страшно, как и всем остальным. Ведь это могло произойти и с нами.
Уже после отбоя, когда казалось бы все спали, Лëха вдруг тихо шепнул.
– Рома.
– М...? – так же тихо спросил я.
– Ром, пообещай мне... – Леша вздохнул и замолчал.
– Что?
– Пообещай мне, если я умру, то ты сожжëшь мое тело.
– Чë?! Лëх, ты ебанулся? – тут же подскочил на постели я, ударившись о потолок. Хотя я даже не заметил этого, и сразу свесился с кровати вниз головой, смотря прямо на него.
– Я не хочу, как Молния... Разлагаться и тлеть...
Я сглотнул.
– Лëх, я не смогу.
– Обещай. – глухо, но твёрдо проговорил он.
– Ага, а поебаться тебе не завернуть? – едко прошипел я.
– Рома. – строго начал Лёша.
Он всегда переходил на строгий тон, когда я начинал борзеть.
– Я... Я обещаю. – неохотно согласился я.
– Хорошо. – облегчённо выдохнул мой друг и отвернулся.
Я снова принял горизонтальное положение, смотря в потолок.
Я так надеялся, что день когда мне придется выполнить своё обещание, никогда не наступит.
Мы все когда-то умрëм, это был очевидный факт. Так хотелось забыть хоть на денëк, об окружающей нас смерти. Всë таки есть ли там что-то? На той стороне? Или там пустота? Я не сильно верил в бога, не верил в ад и рай. Но всë же искренне надеялся, что после моей смерти, я не буду живьëм вариться в котле. Да иногда я бываю жестоким, но разве не сам бог сотворил меня таким? Я никогда не чувствовал любви, тогда откуда мне знать, как я должен еë проявлять? Я всем сердцем и всей прогнившей от ненависти душой люблю Лëху. Он мой единственный друг на всëм белом свете. Если будет нужно я жизнь за него отдам, хотя и знаю, что он еë не примет. Повезло мне с ним. Он слишком хорош для меня. Единственное, что я могу для него сделать, это защитить. Никто и никогда не обидит моего друга. Пока мы в отряде с Зимой, ему ничего не угрожает. Разве что сам Зима. Но даже его, если надо, я убью.
На следующее утро меня никто не разбудил. Я разлепил глаза и оглянулся, все мирно спали, не было только Зимы и Любы.
Я встал с койки и аккуратно спустился вниз. Зажёг дневной свет, от этих электрических фонарей практически не было никакого толка.
Мой друг недовольно засопел. Длинные ресницы задëргались, а после он открыл заспанные глаза. Два изумрудно зелëных, кошачьих глаза уставились на меня.
– Сколько времени? – хриплым голосом уточнил он, потирая пальцем, маленькую родинку под правым глазом.
Я взглянул на электронные часы, висящие, почти под самым потолком.
– Пол десятого. – ответил я, заваривая кофе в две чашки. Обычно Лëха всегда соскакивал раньше всех, ну кроме Зимы, и готовил всем кофе. Я же не собирался поить этих бездельников.
– А где Зима с Любой? – заметил он, натягивая ботинки.
– А чëрт их знает. – отмахнулся я.
– Мямля, если свет не вырубишь, я тебе ночью глотку перережу. – совершенно спокойно проговорил Рыжий, даже не поворачиваясь. – Не разбудили, значит спи.
Мы с Лëхой переглянулись и решили ретироваться.
Лëха выскользнул в коридор, я за ним, не выключая свет. Как только прикрыл дверь, то услышал громкий мат и скрип койки.
– Куда пойдем? – спросил Лëха, с кружкой дымящегося кофе, в руках.
– Давай к Быку заскочим.
Лëха как-то сразу поник.
– Или в столовку?
– Не, давай к Юре.
Какой же я идиот. Нашëл что предложить. Лëха кстати плакал тогда, когда мы нашли их.
Барыга уже оклемался и его выписали, как ответила старая медичка. Настроение у неë было так себе, и потому Лëха сказал.
– Я вас понимаю. – улыбнулся он.
– Понимает он. – медичка смахнула слëзы. – Да лучше бы эта сука сдохла.
– Быков? – спросил я, не понимая, что он такого ей сделал.
– Да типун тебе на язык. – надулась женщина и Леха недобро посмотрел на меня. – Я про Антона, ну Барыга по вашему.
Женщина замолкла, я уже хотел сказать очередную глупость, как Лëха порывисто обнял еë.