– Тварь. – прошипел сквозь зубы я.
Я тихим шагом, на ватных ногах, побрëл туда, где должен быть лагерь Вероники. Сзади, что-то хрустнуло и я, заново научившись, пользоваться ногами, сломя голову побежал глубже в лес. Это я с оружием в руках самый сильный и смелый, сейчас же, меня можно санной тряпкой прибить.
Господи, что я скажу своим? Где я шлялся, где проебал оружие.
Нет, без винтовки не вернусь. Всë ровно убьют, а так хоть сам убьюсь. Не могла же она уйти далеко, хотя кто еë знает.
Я шëл тихо, с пятки на носок, чтобы ни одна ветка меня не выдала. Надежда уже почти покинула меня. Хотелось есть и пить, а ещё всё тело зудело и пылало. Ближе к вечеру, когда начало темнеть, я наконец увидел огоньки вдалеке.
Около десятка людей сидели у небольшого костра, среди них была и Вероника. Головокружительно пахло мясом на огне. И как только звери ещë не набежали? Я облизнул губы. Люди, ни капли не боясь, что их найдут, весело смеялись и громко разговаривали.
– Ну ка дочка, покажи нам ещë раз свою находку. – бородатый, огромных мужик хлопнул мою Веронику по плечу.
Она весело спрыгнула с бревна и заплясала, вертя перед собой, моей винтовкой.
Я сжал зубы до противного скрипа.
– Ох уж эти вояки, тупые бараны. – загоготал другой мужик и прижал девушку к себе, жадно впившись поцелуем, ей в губы.
Я был готов прямо сейчас выбраться из своего укрытия и набить ему морду, но нельзя, по крайней мере, не сейчас. План был прост, дождаться пока они уснут и удавить их всех. Потому я ждал, сидя в траве. К тому же, не зря я валялся в грязи, теперь у меня есть отличный камуфляж.
Люди плясали у костра, громко смеялись, пели песни и жрали мясо. Неужели не боятся ни кого? Странные они какие-то, и мясо у них странное. Никак не пойму, из какого зверя шашлыки. Живот заурчал, ну бросьте хоть кусочек сюда. Я тут с голоду подыхаю, а они веселятся. Я уже стал засыпать, когда смех и песни смолкли. Тогда, в лесной тишине раздался слабый стон. Некоторые уже стали расходиться по палаткам, у костра остались лишь Вероника с её отцом.
– А с этим что? – спросила девушка, указав куда-то, себе под ноги.
Я не видел что там, но вставать с насиженного укрытия, не решился.
– Твоя очередь убирать объедки со стола. – хмыкнул отец и направился в свою палатку.
Девушка взяла нож и коротким движением, прекратила стоны существа. Она вздохнула и потащила кровавое месиво прочь из лагеря. В горле застыл ком. Это был истерзанный, человеческий труп. Пока она его тащила, глаза мертвеца таращились на меня, поблëскивая огоньками костра. Мои руки задрожали, а лицо исказила гримаса ужаса. Она скинула труп в овраг всего в трëх метрах от меня. И веселым шагом, приплясывая, пошла назад. Мертвец не сводил с меня глаз. У него не было конечностей, так что если оживёт, то вряд ли доползёт до меня. Несмотря на это, я хотел закричать, хотел сбежать. Обратно на базу, к людям, к тем кто не жрëт человеческое мясо. Покинуть и навсегда забыть лагерь каннибалов. Но я не мог. Мышцы окаменели, не давая даже подняться. Взгляд мертвеца будто не отпускал меня. Я с силой закрыл собственные глаза, но я знал, в трëх метрах от меня он лежит и ждëт, когда я наконец встану и отомщу за него. За всех тех, кого эти твари приготовили на ужин.
Прошла наверное целая вечность, когда я открыл глаза. Мертвец был на месте, а костëр давно погас. Они даже не ставили часовых, хотя, возможно он где-то прячется. Я встал, суставы ломило от боли, по всему телу проскочили мурашки, но я наконец сделал шаг, затем второй и третий. Шëл тихо, но уверенно. Часовых действительно не было. Поднял с земли нож, брошенный Вероникой, и залез в первую палатку, две женщины, две перерезанные глотки. Следующая палатка, ещë одна, и ещё. В предпоследней палатке храпел папа Вероники. Да уж, не думал я, что знакомство с отцом девушки, происходит именно так.
– Ты кто? – успел спросить он, перед тем, как я вогнал лезвие ножа ему в висок.
Так, я неспешно дошëл до последней. В ней тихо сопел мужик, что целовал мою Веронику и сама Вероника. Мужик умер первым, он не был мне интересен. Вероника распахнула глаза и с ужасом уставилась на меня. Моя одежда, с высохшей на ней грязью, давно пропиталась кровью, лицо тоже было вымазано ей. Девушка истошно кричала, когда я вытаскивал еë на улицу, намотав на кулак, рыжие пряди. Я швырнул еë, в ещë горячее костровище, она закричала вновь, выползая на траву.
– Папа! Женя! – звала она мертвецов.
Я лишь молча выудил из палатки свою винтовку и сунул ей в лицо прикладом. Кровь залила еë губы, она давилась слюной.